Хотя никогда раньше демонстрировать такую смелость ему не приходилось, Конрад решил, что лучше всего оставить труп женщины в её доме. Если бы копы пришли к выводу, что убийца — незваный гость, они никак не связали бы произошедшее с парком развлечений. Всё выглядело бы как акт бессмысленного насилия, с чем полиция сталкивается каждодневно.

В двух милях от ярмарочного комплекса, на автостоянке супермаркета, Конрад обыскал салон автомобиля. Сумочку обнаружил под передним сиденьем, куда Джанет сунула её перед тем, как отправиться на инспекцию. В сумочке лежало и водительское удостоверение с указанием адреса.

С помощью карты, купленной на автозаправочной станции «Эксон», Конрад нашёл жилой комплекс, в котором обитала молодая женщина. Двух- и трёхэтажные дома располагались на ухоженной территории, прямо-таки в парке. Квартира Джанет находилась на первом этаже, на углу здания, буквально в пятнадцати футах от кухонной двери на стоянке пустовала одна «клеточка».

В окнах квартиры свет не горел, и Конрад надеялся, что Джанет жила одна. Тем более что никаких свидетельств её замужества он не нашёл. Ни кольца на руке, ни «миссис» на каких-то бумагах или документах в сумочке. Разумеется, она могла снимать квартиру на двоих с подругой или у неё мог быть бойфренд. В этом случае могли возникнуть проблемы. Но Конрад намеревался убить любого, кто наткнулся бы на него, когда он станет избавляться от тела.

Он вышел из машины, оставив труп в багажнике «Омни», открыл дверь, вошёл в квартиру. Быстрый осмотр стенного шкафа и спальни убедил его, что Джанет Мидцлмеир жила одна.

Он постоял у окна кухни, наблюдая, как автомобиль въехал на стоянку. Двое людей вышли из (него и вошли в квартиру, находящуюся через две двери от угловой. Ещё из одной квартиры вышел мужчина, сел в «Фольксваген Рэббит» и уехал. Когда всё успокоилось, Конрад вернулся к «Омни», вытащил брезентовый мешок из багажника, занёс в квартиру, надеясь, что никто не наблюдает за ним из окон.

Оттащил мешок в маленькую ванную, развязал верёвки. Стараясь не запачкаться, выгрузил содержимое в ванну. Крови хватало, так что он измазал и стены, и пол.

Конраду понравился собственный план. Если бы он оставил убитую в спальне, патологоанатомы сразу бы определили, что убили женщину совсем в другом месте, на что указал бы недостаток крови на ковре (немалая часть крови Джанет вылилась в, «Доме ужасов», на рельсы и деревянный пол). Но, найдя труп в ванне, копы решили бы, что недостающие пинты крови утекли в канализацию.

Вспомнил Конрад и про бейдж «VIP» на блузке Джанет. Вытащил из ванны и сунул в карман пиджака.

Достал также каску, фонарь и блокнот, на которых остались пятна крови. Смыл кровь в раковине, отнёс все в прихожую, положил на полку над вешалкой. Он не знал, где она обычно держала эти предметы, но не знала и полиция, а место он вроде бы подобрал адекватное.

Конрад сложил брезентовое полотнище.

На кухне, под ярким флуоресцентным светом, пристально оглядел руки. Он уже вымыл их в ванной, но под ногтями всё-таки осталась запёкшаяся кровь. Он подошёл к раковине и вымыл руки ещё раз, уделяя особое внимание ногтям.

Нашёл ящик, в котором Джанет держала кухонные полотенца. Обернул одним правую руку, взял в левую второе, подошёл к кухонной двери. Открыл дверь с тремя маленькими декоративными окошечками по центру. Посмотрел на автостоянку, залитую светом натриевых ламп: ни звука, ни движения. Приложил полотенце к одной из стеклянных панелей изнутри, а снаружи ударил правой рукой, стараясь обойтись без шума. Стекло глухо треснуло, осколки, попавшие на полотенце, он разбросал по полу, чтобы всё выглядело так, будто незваный гость вышиб стекло, открыл замок и проник в квартиру через кухонную дверь. Закрыв её, Конрад стряхнул оба полотенца, чтобы на них не осталось даже мельчайших осколков, сложил и вернул в ящик, из которого и доставал.

Автомобильные ключи Джанет Миддлмеир он оставил на столике в кухне, подхватил уже сложенное брезентовое полотнище. Выходя из квартиры, носовым платком протёр дверные ручки. Его никогда не арестовывали, отпечатков пальцев не было ни в одном архиве, но тем не менее он соблюдал предельную осторожность.

Вышел с территории жилого комплекса. Ярмарка находилась в девяти милях к западу, но Конрад не собирался идти туда на своих двоих. Хотел взять такси, но, конечно же, не рядом с домом Джанет Миддлмеир: таксист мог вспомнить маршрут и даже описать пассажира. В миле от квартиры убитой женщины он бросил сложенное брезентовое полотнище в большой мусорный контейнер, который стоял на задворках многоквартирного дома. Отшагав ещё милю, зашёл в «Холидей инн». В баре выпил две порции виски, потом на такси доехал до ярмарочного комплекса.

В такси перебрал в памяти всё то, что сделал после того, как нашёл труп, и не обнаружил серьёзных ошибок. Его план должен был сработать. То есть свободе Гюнтера ничто не угрожало, во всяком случае ещё на какое-то время.

Конрад не мог позволить полиции забрать у него Гюнтера. Гюнтер был его сыном, его особым дитём, родной кровинушкой. А главное, Гюнтер был подарком из глубин ада, инструментом мести Конрада. Найдя детей Эллен, он намеревался похитить их, увезти в укромное место, где их крики никто не мог услышать, и отдать Гюнтеру, с тем чтобы тот поиграл с ними, как кошка с мышками. Помучил несколько дней, изнасиловал, независимо от того, мальчиками они будут или девочками, а потом, и только потом, разорвал на части.

Сидя в темноте заднего сиденья такси, Конрад улыбался. В эти дни улыбался он редко. И давно, очень давно не смеялся. Не веселило его всё то, что вызывало смех у других. Только смерть, уничтожение, жестокость (деяния бога зла, которому он поклонялся) могли изогнуть его губы в улыбке. С двенадцатилетнего возраста он не мог получать удовольствие от невинных радостей жизни.

С той самой ночи.

В канун Рождества.

Сорок лет тому назад.

Стрейкеры всегда украшали свой дом к Рождеству. Ёлка упиралась вершиной в потолок, во всех комнатах благоухали венки из еловых веток, горели свечи, висели картинки с рождественскими сюжетами, открытки, полученные от друзей и родственников.

В тот год, когда Конраду исполнилось двенадцать, его мать купила ещё одно рождественское украшение: стеклянный масляный фонарь. Огонёк отражался от многогранных стенок, и казалось, что в фонаре не один огонёк, а добрая сотня.

Юного Конрада фонарь зачаровал, но ему строго-настрого наказали не прикасаться к нему, потому что он мог обжечься. Он-то знал, что сможет управляться с фонарём, не подвергая себя опасности, но ему не удалось убедить в этом мать. Поэтому, когда все уснули, Конрад прокрался вниз, чиркнул спичкой, зажёг фонарь и случайно перевернул его. Горящее масло разлилось по гостиной. Поначалу он решил, что сможет справиться с огнём, ударяя по нему диванной подушкой, но уже минутой позже понял, что ничего из этого не выйдет.

Только он остался целым и невредимым. Мать умерла в огне. Три сестры умерли. Как и два брата. Отец не умер, но на груди, левой руке, шее, левой половине лица остались шрамы от ожогов.

Потеря семьи оставила жуткие шрамы не только на теле, но и на душе и сердце отца. Он не мог представить себе, что Бог, в которого он истово верил, допустил, чтобы такой трагический случай произошёл в канун Рождества. Отказался верить, что это случайность. Решил, что Конрад — зло в образе человеческом и поджёг дом сознательно.

С этого момента и до того дня, когда несколько лет спустя Конрад убежал из дома, жизнь мальчика превратилась в ад. Отец постоянно винил его. Не давал ни на минуту забыть о случившемся. Напоминал ему об этом по сотне раз на дню. Конрад задыхался от чувства вины и ненависти к себе.

Он так и не смог убежать от своего стыда. Стыд этот возвращался к нему каждую ночь, даже теперь, когда ему исполнилось пятьдесят два года. Его кошмары были заполнены огнём, истошными криками и обезображенным шрамами лицом отца.

Когда Эллен забеременела, Конрад не сомневался, что Бог наконец-то даёт ему шанс на искупление грехов. Создавая семью, окружая детей любовью и счастьем, он, возможно, сумеет загладить вину за смерть матери, сестёр и братьев. Месяц за месяцем, с ростом живота Эллен, у Конрада крепла уверенность, что ребёнок — начало его пути к спасению души.