Джой лёг в кровать, выключил свет.

Теперь побегу мешало только одно: он пропускал окружную ярмарку в июле. Чуть ли не с год Джой с нетерпением ждал эту ярмарку.

Мама не одобряла походы на ярмарку и общение с людьми из передвижного парка развлечений. Говорила, что они грязные, опасные, просто мошенники.

Джой не очень-то верил тому, что говорила мама о ком бы то ни было. По мнению мамы, не было в мире человека, за которым не водились грехи.

Несколько лет тому назад отец привёл его в парк развлечений в субботу, последний день ярмарки. Но в другие годы у него было слишком много работы, и он не мог уйти из офиса.

В этом году Джой намеревался оправиться в парк развлечений в одиночку. Территория ярмарки, расположенная на холме, находилась менее чем в двух милях от дома Харперов, так что добраться туда труда не составляло. Джой сказал бы матери, что идёт в библиотеку на целый день (иногда действительно ходил), но вместо этого поехал бы на велосипеде на ярмарку и прекрасно провёл время в парке развлечений, вернувшись лишь к ужину. Мама ничего бы не узнала, и все остались бы довольны.

Ему особенно не хотелось пропускать ярмарку этого года, потому что к ним приезжал один из самых больших передвижных парков развлечений. Большое американское ярмарочное шоу числом павильонов и аттракционов в два, а то и в три раза превосходило тот паршивенький парк развлечений, который из года в год появлялся в Ройял-Сити на время ярмарки. Джой рассчитывал покататься на новых аттракционах и увидеть новые шоу.

Но он ни на чём бы не покатался и ничего не увидел, находясь в двухстах милях от Ройял-Сити, в незнакомом городе, начиная новую жизнь.

Больше минуты Джой лежал в темноте, жалея себя, а потом вдруг сел: в голове сверкнула блестящая идея. Он может убежать из дома и при этом побывать в парке развлечений. Он может одним выстрелом убить двух зайцев. И так просто. Идеальное решение. Он убежит с парком развлечений!

В среду утром доктору Спенглеру из лаборатории прислали результаты теста, подтвердившие беременность Эми.

После полудня Эллен и Эми поехали в банк и сняли со счета Эми необходимую для оплаты аборта сумму.

В субботу утром они сказали отцу Эми, что проведут несколько часов в магазинах. Вместо этого поехали в клинику доктора Спенглера.

Эми чувствовала себя преступницей. Ни доктор Спенглер, ни его ассистенты, доктора Уэст и Льюис, ни медсестры католиками не были. Аборты они делали каждую неделю, из месяца в месяц, не задумываясь над моральным аспектом этой операции. А вот Эми, после стольких лет церковных служб, чтения Библии и молитв, осознавала, что становится соучастницей убийства, и не сомневалась, что очень долго ей придётся испытывать чувство вины, которое будет омрачать её жизнь.

Ей все ещё с трудом верилось, что мама разрешила сделать аборт. И гадала, чем вызван страх в глазах матери, который она увидела.

Медицинская сестра отвела Эми в комнатку, где она разделась и повесила одежду в шкафчик. Эллен осталась в приёмной.

После того как медсестра взяла кровь на анализ, пришёл доктор Спенглер, весёлый толстяк с лысой головой и седеющими бакенбардами. Он попытался успокоить Эми, снять напряжение:

— Срок у тебя маленький. Операция будет простой. Никакого риска осложнений. Не волнуйся об этом, хорошо? Все закончится до того, как ты поймёшь, что началось.

В операционной Эми ввели лёгкий анестетик. Она почувствовала, как выплывает из своего тела, превращается в воздушный шарик, который ветерок уносит в высокое синее небо.

Издалека, сквозь солнечный свет и шелест ветра, до Эми донёсся голос медсестры:

— Она очень красивая, не так ли?

— Да, очень красивая, — голос доктора Спенглера едва слышался. — И такая милая девочка. Я лечу её с самого детства. Она всегда была такой вежливой, такой скромной…

Уплывая от них, Эми пыталась сказать доктору, что он ошибается. Она совсем не милая. Наоборот, очень плохая. Ему следует спросить маму. Мама скажет правду. Эми Харпер — плохая девочка, порочная, необузданная, ничего хорошего в ней нет и в помине. Эми попыталась сказать доктору Спенглеру, что она — никчёмность, но губы и язык ей не подчинялись. Она не могла произнести ни звука…

…пока не сказала: «Ах» — и не открыла глаза в крошечной палате. Лежала она на каталке, с поручнями с обеих сторон, на спине, смотрела в выложенный звукоизоляционными плитками потолок. Мгновение не могла понять, где находится.

Потом все вспомнила и удивилась, что аборт — такая быстрая и лёгкая процедура.

Её продержали в послеоперационной палате час, чтобы убедиться, что нет риска кровотечения.

В три тридцать пополудни она уже сидела в «Понтиаке» рядом с матерью. Первую половину короткой поездки домой обе молчали. Лицо Эллен напоминало каменную маску.

Первой не выдержала Эми:

— Мама, я знаю, что ты захочешь, чтобы пару месяцев я сидела дома, но надеюсь, ты позволишь мне по вечерам работать в «Погребке», если мистер Даннателли определит меня в такую смену.

— Ты можешь работать, когда хочешь, — холодно ответила Эллен.

— После работы я буду сразу приходить домой.

— Можешь и не приходить. Мне всё равно, что ты будешь делать. Без разницы. Ты и раньше меня не слушала. Поступала, как тебе того хотелось. Ослабила контроль над тем, что у тебя внутри, и теперь хода назад нет. Я ничего не могу поделать. Просто умываю руки. Умываю руки.

— Мама, пожалуйста. Пожалуйста. Не надо меня ненавидеть.

— У меня нет к тебе ненависти. Вообще ничего нет. Никаких чувств.

— Не отворачивайся от меня.

— На небеса есть только одна дорога. Но если ты хочешь попасть в ад, туда ведут тысячи дорог. Я не могу перекрыть их все.

— Я не хочу попадать в ад.

— Это твой выбор, — отчеканила Эллен. — Отныне все решения ты будешь принимать сама. Делать что заблагорассудится. Ты и дальше не будешь меня слушать, поэтому я умываю руки. — Она свернула на подъездную дорожку к их дому на Кленовой аллее. — Я с тобой не пойду. Мне нужно купить кое-что из продуктов. Если отец вернулся с работы, скажи ему, что причина твоей бледности — гамбургер, который ты съела в торговом центре, после чего тебе стало нехорошо. Иди в свою комнату и не высовывайся. Старайся поменьше попадаться ему на глаза. Тогда, возможно, у него не возникнет никаких подозрений.

— Хорошо, мама.

Войдя в дом, Эми обнаружила, что отца ещё нет. А Джой по-прежнему играл с Томми Калпом у него дома. Так что она была одна.

Эми переоделась в пижаму и халат, потом позвонила Лиз Дункан.

— Уже все.

— Правда? — спросила Лиз.

— Я только что вернулась домой.

— Тебя вычистили?

— Ну зачем ты так грубо? — спросила Эми.

— Но ведь они это и делают, — беспечно ответила Лиз. — Чистят тебя. Как ты себя чувствуешь?

— Вычищенной, — призналась Эми.

— В животе болит?

— Немного. И болит… внизу.