— Шесть! — поправят Штаубе и показал Наташе свой длинный член. — Видишь, какой инструмент? Двадцать шесть сантиметров в стоячем виде! Но — все в прошлом. Теперь же…
— Ну, кто ее выебет?! — закричала Ольга, шлепая по воде.
— А пусть вот этот! — Сережа показал пальцем на суетящегося возле бутылок Михася.
— Точно! — Штаубе хлопнул в ладоши. — Ну-ка, ты, хуило, раздевайся!
— Да что вы… почему я?
— Ты, пиздюк, со мной не пререкайся! Делай, что говорят!
Михась стал нехотя раздеваться.
— Я с ним не буду! — мотнула головой Наташа.
— Еще как будешь! — Штаубе схватит ее за волосы. — Отсосешь по-смачному, с проглотом, да еше спасибо скажешь!
— Я не буду! — дернулась Наташа.
— Будешь! Будешь! Будешь! — Штаубе стал бить ее по лицу.
Она разрыдалась.
— На колени, тварь! — Штаубе толкнул ее к голому Михасю.
— Соси у него! Живо! Я дважды не повторяю, Пизда Ивановна! Ну! — он замахнулся бутылкой, расплескивая ликер.
Всхлипывая, Наташа встала на колени. Михась подошел к ней, она стала сосать его член.
— Давно бы так, — Штаубе отхлебнул из бутылки.
— Бывают же такие волосатые мужики! — усмехнулась Ольга.
— А ей вкусно? — Сережа кинул в Натащу корку от мандарина.
— Еще бы! — серьезно кивнул Штаубе.
Вошел официант с мороженым.
— Поставь… — пробормотал Михась.
— Мне, мне! — закричал Сережа.
— И мне! — подняла руку Ольга, — И мне, — устало выдохнул Ребров.
— И мне! — потянулся Штаубе.
Официант раздал мороженое и вышел.
— Другое дело… — Штаубе плеснул ликера в розетку с мороженым, попробовал, — всем рекомендую.
Ольга и Сережа подплыли к нему, он налил им ликера, посмотрел на Михася с Наташей:
— Не увлекайтесь, друзья. Покажи-ка нам своего Котовского.
Наташа отстранилась, Михась повернулся, показывая член.
— Не слабый банан! — пьяно хохотнула Ольга.
— У Фарида меньше? — Сережа ущипнул ее за грудь.
— Вполне достойная елда! — кивнул Штаубе. — Молодец! Теперь ставь ее раком! Давай!
Стоя на коленях, Наташа наклонилась, Михась пристроился сзади.
— И поактивней! — подсказала Ольга.
— Что? — поднял голову Ребров. — Стоп! Стоп! Быстро! Быстро!
Он неловко вылез из бассейна, поскользнулся, упал на бок:
— Быстро! Кольца! Уберите этих, уберите!
— Вон отсюда! Вон отсюда! — закричал Штаубе. — Живо! Убью!
Михась и Наташа схватили одежду и выбежали.
— Что такое? Витя? — Ольга выбралась из бассейна.
— Кольца! Кольца! — Ребров пополз к стоящее в углу ящику.
— Какие кольца? — Штаубе двинулся за ним, опираясь руками о пол и подтягивая ногу.
Ребров набрал шифр замка, открыл ящик, снял ипрос, повернул рычаг поперечной подачи и рассмеялся.
— Что стряслось? — Штаубе заглянул в ящик.
— Мне показалось… что я кольца снять забыл…
— Устал ты, Витя. Намучился, — Ольга поцеловала его в плечо.
— Бывает… — Штаубе отполз.
— Тебе выспаться нужно, — Ольга гладила мокрую голову Реброва, — пошли наверх? Баиньки?
— Наверх? — он уронит голову ей на плечо. — Двинулись… но ящик, все со мной… все со мной… рядом чтоб…
— Конечно, милый.
На дачу вернулись только к часу дня. Ольга с Сережей отправились в спортзал. Ребров со Штаубе — в мехмастерскую.
Штаубе сразу же выточил на токарном станке полукольцо, смерил ключом:
— Стандарт.
Ребров открыл ящик, снял ипрос, повернул рычаг поперечной подачи и осторожно вытянул стержень №1 из паза.
— Ух, ты! — Штаубе восторженно покачал головой. — Ведь умеют же, сволочи, если надо!
Ребров надел на стержень кольцо, вставил полукольцо, оттянул пружину. Затвор щелкнул и встал на место. Ребров вставил стержень в паз, закрепил рычагом, перевел рейку на 9, протянул руку. Штаубе подал ему гнек, Ребров вставил его в шлицевой замок и стал медленно поворачивать.
— Легче, легче! — зашептал Штаубе, Ребров повернул гнек до конца, тельмец соскочил с колодки, вошел в челночную капсулу. Штаубе подал иглу. Ребров ввел ее в концевое отверстие, перевел рейку на 2. Челночная капсула опустилась на параклит. Ребров тут же повернул и вынул гнек.
— Слава тебе, Господи! — Штаубе перекрестится, со вздохом взялся за сердце. — Ой… С вашими фокусами, Виктор Валентиныч, все здоровье растеряешь…
— Отлично, отлично! — Ребров подошел к промежуточному блоку, открыл, спустил предохранитель, вставил гнек в патрон, включил. Гнек завращался, венчик его раскрылся, вольфрамовый шарик исчез в патрубке.
— Вот на что денежки народные переводятся, — Штаубе склонился над ящиком. — Мерзавцы! А протез нормальный сделать не могут.
— Все отлично, Генрих Иваныч! — возбужденный Ребров вытянул из паза стержень №2. — Дайте только до фундаментов добраться. Будет вам и белка, будет и протез. Точите полукольцо.
Ольга слезла с тренажера, пощупала спину:
— Третий пот. Хватит. Сережа, отбой.
Сережа качался на «Дельте».
— Оль, а я тоже на «Геркулесе» хочу.
— Стоп, стоп! Тебе еще рано. Шведская стенка, лыжи, кольца — вот, что тебе нужно. Слезай.
Ольга потрогала его спину.
— Мокрый, как мышь. Три минуты со скакалкой — и в душ.
Попрыгав, они вошли в душевую, разделись и встали под душ.
— Ну, а потом что было, после чемпионата СССР? — спросил Сережа.
— Скандал был. Я великой Стрепетовой дорогу перешла. Она — шестикратная чемпионка страны, двукратная чемпионка мира, олимпийская чемпионка, а я — двадцатилетняя девка, год назад норму мастера выполнила. У нее муж кагебешник, дача, две машины, блат в Федерации, в Госкомспорте. А я — третьекурсница запиханного Лестеха, девочка из Норильска, живу в общаге, в Москве ни одного знакомого, вся жизнь: тир, спортзал, общага, тир, спортзал, институт. А дальше — круче: спартакиада народов СССР, накануне Олимпиады, она стреляет: 559. Я вышла: 564! Новый рекорд страны. В Федерации на рога встали. Данилин: включить Пестрецову в Олимпийскую сборную, Комаров: рано, молода, нет опыта, не комсомолка, подведет команду, морально неустойчива, хуе-муе. Проголосовали поровну, отложили на неделю, Стрепетова Комарову истерику устроила, орала: или я, или она. Очко у нее тогда сильно заиграло: ей 29, пик давно прошел, последний чемпионат мира она Анжелике Форстер просрала, в Риме вообще в тройку не вошла… — Ольга закрыла воду, взяла полотенце. — Вот. Такова ситуэйшен. Неделя идет, надо что-то делать, а у меня руки опустились, хули; она Комарову в уши надует, он Федерацию обработает, проголосуют
