- Да у них эшелон сейчас уходит. Быстрый такой эшелон, жалко их отцеплять, они без того застряли. Груз-то их где-то ждут, где-то нужен.

- Так если эшелон уходит - всё равно Саморуков прийти не успеет. Туда да назад по грязи, хоть и с фонарём, - полтора часа, не меньше. Два.

Опять-таки разумно расположил Гуськов...

Не разжимая челюстей, в шишаке будёновки с опушенными ушами, дочерна обветренный, Дыгин впивался в трубку - понять, что же толкуют с той стороны.

- И за сегодня пропало, - потерянно кивнул он теперь.

Зотов вздохнул, отпустил клапан, чтобы Гуськов не слышал.

- Ну, что делать, братец? Сегодня не выйдет. Может, до Грязей идите с этим эшелоном? Эшелон хороший, к утру - там.

И уговорил бы, но Дыгин уже почувствовал в этом лейтенанте слабинку.

- Не поеду. Арестуйте. Не поеду.

В стекло двери постучали. Какой-то дородный гражданин в шерстяном широком кепи в черно-серую рябинку стоял там. С вежливым поклоном он, видимо, спрашивал разрешения, но здесь не было слышно.

- Ну-ну! Войдите! - крикнул Зотов. И нажал клапан трубки: - Ладно, Гуськов, положи трубку, я подумаю.

Мужчина за дверью не сразу понял, потом отворил немного и ещё раз спросил:

- Разрешите войти?

Зотова удивил его голос - богатый, низкий и благородно-сдерживаемый, чтобы не хвалиться. Одет он был в какую-то долгополую, но с окороченными рукавами, тяжёлую рыжую куртку невоенного образца, обут же - в красноармейские ботинки с обмотками, в руке он держал красноармейский небольшой засаленный вещмешок. Другой рукой, входя, он приподнял солидную кепку и поклонился обоим:

- Здравствуйте!

- Здравствуйте.

- Скажите, пожалуйста, - очень вежливо, но и держась осанисто, как если б одет был не странно, а весьма даже порядочно, спросил вошедший, кто здесь военный комендант?

- Дежурный помощник. Я.

- Тогда, вероятно, я - к вам.

Он поискал, куда деть рябую кепку, припылённую, кажется, и углем, не нашёл, поджал её под локоть другой руки, а освободившеюся озабоченно стал расстегивать свой суконник. Суконник его был вовсе без ворота, а верней, ворот был оторван, и теплый шерстяной шарф окутывал оголённую шею. Расстегнувшись, подо всем этим вошедший открыл летнее, сильно выгоревшее, испачканное красноармейское обмундирование - и ещё стал отстёгивать карман гимнастёрки.

- Подождите-подождите, - отмахнулся Зотов. - Так вот что... - Он щурился на угрюмого неподвижного Дыгина. - Что в моей власти полностью, то я тебе сделаю: отцеплю тебя сейчас. В десять часов утра отоваришься...

- Спасибо, - сказал Дыгнн и смотрел налитыми глазами.

- Да не спасибо, а вообще-то не положено. С таким хорошим эшелоном идёшь. Теперь к чему тебя прицепят - не знаю.

- Да уж две недели тащимся. Сутки больше, сутки меньше, - оживился Дыгин. - Груз я свой вижу.

- Не-ет, - поднял палец Зотов и потряс. - Нам с тобой судить нельзя. Покосился на постороннего, подошёл к Дыгину плотно и сказал еле внятно, но так же заметно окая: - Раз уж ты свой груз видишь - сообрази. Твоими лопатками сколько окопаться может? Две дивизии! А в землю влезть - это жизнь сохранить. Двадцать тысяч лопаток - это двадцать тысяч красноармейских жизней. Так?

Зотов опять покосился. Вошедший, поняв, что он мешает, отошел к стене, отвернулся и свободной, рукой по очереди закрывал - нет, не закрывал, а грел уши.

- Что? Замёрзли? - усмехнулся Зотов громко.

Тот обернулся, улыбаясь:

- Вы знаете, страшно похолодало. Ветер - безумный. И мокрый какой-то.

Да, ветер свистел, обтираясь об угол здания, и позвенивал непримазанным стеклом в правом окне, за шторкой. И опять пожуркивала вода из трубы.

Очень симпатичная, душу растворяющая улыбка была у этого небритого чудака. Он и стрижен не был наголо. Короткие и негустые, но покрывали его крупную голову мягкие волосы, сероватые от искорок седины.

Не был он похож ни на бойца, ни на гражданского.

- Вот, - держал он в руке приготовленную бумажку. - Вот моя...

- Сейчас, сейчас. - Зотов взял его бумажку, не глядя. - Вы... присядьте. Вот на этот стул можете. - Но ещё взглянув на его шутовской кафтан, вернулся к столу, шифровку и ведомости собрал, запер в сейф, тогда кивнул Дыгину и вышел с ним к военному диспетчеру.

Она что-то доказывала по телефону, а тётя Фрося, на корточках присев к печи, обсушивалась. Зотов подошёл к Подшебякиной и взял её за руку - за ту, которая держала трубку.

- Валюта...

Девушка обернулась живо и посмотрела на него с игринкой - так, показалось ей, ласково он её взял и держал за руку. Но ещё кончила в телефон:

- А тысяча второй на проход идёт, у нас к нему ничего. На тамбовскую забирай его, Петрович!..

- Валечка! Пошли быстренько тётю Фросю или переписать, или прямо сцепщикам показать эти четыре вагона, вот младший сержант с ней пойдёт, и пусть диспетчер их отцепит и отсунет куда-нибудь с прохода до утра.

Тётя Фрося с корточек, как сидела, большим суровым лицом обернулась на лейтенанта и сдвинула губу.

- Хорошо, Василь Васильич, - улыбнулась Валя. Она без надобности так и держала руку с трубкой, пока он не снял своих пальцев. - Пошлю сейчас.

- А состав тот - с первым же паровозом отправлять. Постарайся.

- Хорошо, Василь Васильич, - радостно улыбнулась Валя.

- Ну, всё! - объявил лейтенант Дыгину.

Тётя Фрося вздохнула, как кузнечный мех, крякнула и распрямилась.

Дыгин молча поднял руку к виску и подержал так. Лопоухий он был от распущенного шлема, и ничего в нём не было военного.

- Только мобилизован? Из рабочих, небось?

- Да. - Дыгин твёрдо благодарно смотрел на лейтенанта.

- Треугольничек-то привинти, - указал ему Зотов на пустую петлицу.

- Нету. Сломался.

- И шлем или уж застегни, или закати, понял?

- Куда закатывать? - огрызнулась тётя Фрося уже в плаще. - Там дряпнЯ заворачивает! Пошли, милок!

- Ну, ладно, счастливого! Завтра тут другой будет лейтенант, ты на него нажимай, чтоб отправлял.

Зотов вернулся к себе, притворил дверь. Он и сам четыре месяца назад понятия не имел, как затягивать пояс, а поднимать руку для отдачи приветствия казалось ему особенно нелепо и смешно.

При входе Зотова посетитель не встал со стула полностью, но сделал движение, изъявлявшее готовность встать, если нужно. Вещмешок теперь лежал на полу, и мелко-рябое кепи покрывало его.

- Сидите, сидите. - Зотов сел за стол. - Ну, так что?

Он развернул бумажку.

- Я... от эшелона отстал... - виновато улыбнулся тот.

Зотов читал бумажку - это был догонный лист от ряжского военного коменданта - и, взглядывая на незнакомца, задавал контрольные вопросы:

- Ваша фамилия?

- Тверитинов.