и вниз начали подниматься языки пламени. Они крадучись подступили к нам, становилось все жарче и в задних рядах уже началась паника.

Раздались крики, колонны войск сломали свой строй и кинулись вперед. Мы побежали.

Хлопья пепла падали на нас со всех сторон, а дым становился все гуще и гуще. Мы неслись вперед, и огонь, казалось, подступал к нам все ближе и ближе. Целые простыни огня застилали небо, с которого непрерывно доносились раскаты грома, а жаркие волны нахлынули на нас, омывая со всех сторон. Деревья, мимо которых мы бежали, почернели, листья скрючились, а кустарник задымился. Насколько хватало глаз, впереди нас не ожидало ничего, кроме аллеи огня. Мы побежали быстрее, не сомневаясь, что скоро будет еще хуже. И мы не ошиблись.

Деревья-великаны начали падать поперек нашего пути. Мы перепрыгивали их, обходили с другой стороны. Наконец мы обошли их всех.

Жара стояла удушающая, дышать было тяжело. Олени, волки, лисы неслись прямо на нас, вместе с нами, не обращая внимания на своих собственных врагов. А воздух над клубами дыма, казалось, был наполнен криками птиц. Они пачкали прямо на нас, но мы этого уже не замечали.

Поджечь этот странный лес, так же легко уязвимый, как Арденнский, казалось мне святотатством. Но Эрик был принцем Амбера и скоро будет его королем. И, может быть, будь я на его месте, я тоже…

Волосы и брови мои были подпалены, в горле пересохло. Сколько людей нам будет это стоить? — подумал я.

Семьдесят миль покрытой лесом равнины лежало между нами и Амбером, и около тридцати миль мы уже прошли по лесу.

— Блейз! — хрипло крикнул я. — Через две три мили отсюда дорога приведет к развилке. Первая тропа довольно быстро приведет нас к реке Ойзен, которая впадает в море! Я думаю, это наш единственный шанс! Вся Гарнатская Долина будет выжжена! Наше единственное спасение — вовремя достичь воды!

Он кивнул. Мы понеслись вперед с удвоенной силой, но огонь опережал нас.

Мы, однако, добрались до развилки, сбивая пламя с наших дымящихся одежд, вытирая копоть с глаз, выплевывая пепел из пересохших ртов, проводя руками по волосам, где тлели маленькие угольки.

— Еще с четверть мили, не больше, — сказал я.

Несколько раз меня ударяли падающие ветви. Мое лицо и все открытые участки кожи пульсировали от лихорадочной боли, да и все остальное тело было не лучше. Мы бежали по горящей траве вниз по склону холма и, добежав до его подножья и увидев впереди воду, мы побежали еще быстрее, хотя раньше считали, что это невозможно. Мы бросились в реку с разбега, и ее холодная прохлада обняла нас.

Мы с Блейзом старались плыть как можно ближе друг к другу, а течение подхватывало нас и несло по извилистому руслу Ойзена. Ветви деревьев над нашими головами были похожи на огненные лучи в соборе. Когда они с треском ломались и падали, то нам приходилось либо уворачиваться, либо нырять как можно глубже, чтобы избежать ненужных ожогов. Вода вокруг шипела, по ней плыли обуглившиеся деревяшки, а головы уцелевших воинов, плывущих за нами, были похожи на кокосовые орехи.

Воды были темны и прохладны, наши ожоги начали болеть, мы дрожали и зубы у нас стучали.

Горящий лес мы оставили за собой через несколько миль и перед нами расстлалась плоская низкая долина, ведущая к морю. Это было идеальным местом для засады лучников Джулиана, решил я. Я сказал об этом Блейзу, он согласился со мной, но заметил, что не знает, чем тут можно помочь. Я вынужден был с ним согласиться.

Лес все еще горел повсюду вокруг нас, и мы плыли по течению.

Казалось, прошли долгие часы, хотя на самом деле это, конечно, было не так, прежде чем мои страхи превратились в действительность и на нас посыпались стрелы.

Я нырнул и долгое время плыл под водой. Так как я плыл по течению, то мне удалось преодолеть большое расстояние прежде, чем я снова вынырнул. Но когда это произошло, вокуг меня опять начали сыпаться стрелы.

Один бог знает, какая из этих стрел могла бы оказаться для меня последней, но я не стал ждать, а опять набрал полную грудь воздуха и нырнул. Рука моя коснулась дна. Я наощипь пробирался сквозь подводные камни.

Я плыл так долго, как только мог, а затем выплыл у правого берега, постепенно выдыхая воздух по мере того, как приближался к поверхности.

Я вынырнул, глубоко вдохнил ртом воздух и нырнул вновь, даже не посмотрев, в каком месте реки я нахожусь. Я плыл до тех пор, пока мои легкие, казалось, не начали разрываться, а потом опять вынырнул. На этот раз мне не повезло. Одна из стрел вонзилась мне в бицепс. Мне удалось нырнуть вновь и сломать ее у наконечника, когда я достиг дна. Потом я вытащил острие, продолжая плыть наподобие лягушки, извиваясь всем телом и помогая себе одной рукой. Когда я в следующий раз вынырну, то буду просто мишенью для стрелков — это я понимал.

Поэтому я заставлял себя плыть все дальше и дальше, пока в глазах не заплясали красные искры, а в голове не помутнело. Наверное, я оставался под водой минуты три. Когда я вынырнул на этот раз, ничего не произошло, и я перевел дух, жадно дыша. Я добрался до левого берега реки и уцепился за прибрежные корни. Потом огляделся вокруг.

Деревьев здесь почти не было и огонь сюда не дошел. Оба берега казались пустынными, но и на реке ничего и никого не было видно. Могло ли быть, что я остался единственным выжившим в этом аду? Это казалось маловероятным. В конце концов, нас было слишком много, когда мы начинали поход.

Я был полумертв от усталости и все тело у меня болело и жгло. Каждый кусочек моей кожи, казалось, был как в огне, но вода была настолько холодной, что я весь дрожал и, вероятно, был синий от холода. Если я вообще хотел остаться в живых, мне придется выйти из реки. Но сначала я решил проплыть под водой еще несколько раз, прежде чем выбраться на берег. Не знаю, как мне удалось нырнуть и проплыть под водой еще четыре раза, и я почувствовал, что если я нырну в пятый, то уже не вынырну. Поэтому я уцепился за прибрежный булыжник, немного передохнул и выполз на сушу.

Я перекатился на спину и огляделся вокруг. Я не узнавал местности. Пожар, однако, сюда еще не достиг. Справа от меня рос густой кустарник, и я пополз к нему, вполз в него и свалился лицом на землю и заснул.

Когда я проснулся, первой моей мыслью было, что я напрасно это сделал. У меня не было места, которое бы не болело, да и к тому же меня тошнило. Я пролежал так несколько часов в полубессознательном состоянии и в конце концов с трудом дополз до реки, где с жадностью напился. Затем я опять вполз в кустарник и заснул.

Когда я пришел в себя во второй раз, мне все еще было плохо, но я чувствовал себя намного сильнее. Я дошел обратно до реки и с помощью карты Блейза обнаружил, что он жив.

— Где ты? — спросил он, когда мы вступили в контакт.

— Понятия не имею. Мне повезло, что я вообще где-то. По-моему, я недалеко от моря. Я слышу плеск волн и узнаю запах.

— Ты рядом с рекой? На каком берегу?

— На левом, если смотреть по направлению к морю.

— Тогда оставайся на месте, и я пошлю за тобой. Я собираю войско.

— Хорошо, — ответил я, остался на месте и заснул.

Я услышал, как кто-то продирается сквозь кусты и тут же притаился. Раздвинув несколько веток, я посмотрел вперед. Это были три высоких солдата с красной кожей.

Так что я выпрямился, почистил одежду, пригладил рукой волосы, сделал несколько глубоких вдохов, так как меня чуть покачивало, и выступил вперед.

— Я здесь, — объявил я.

Услышав мой голос, двое из них выхватили шпаги и заняли оборонительную позицию. Но они быстро оправились, улыбнулись, отдали мне честь и проводили в лагерь. Он был в двух милях. Я дошел до него, умудрившись не согнуть спины по дороге.

Появился Блейз и сообщил мне:

— У нас уже более трех тысяч.

Затем он опять позвал военного врача, чтобы тот обо мне позаботился.

Ночь прошла спокойно, никто на нас не нападал, и всю ночь и весь следующий день присоединялись к