Только не поймите меня неправильно. Я фехтовал безупречно. Просто казалось, что он — лучше.

Затем в зале снаружи зазвучали какие-то звонки — сработала система сигнализации. Скоро здесь будут наемники Эрика, и если он не убьет меня до тех пор, то они наверняка довершат начатую им работу — может, это будет стрела арбалета, может, что-то другое, все это уже не имело значения.

С его правой кисти капала кровь. Рука его все еще оставалась твердой, но у меня внезапно возникло ощущение, что при других обстоятельствах, все время обороняясь, мне удалось бы вымотать его до такой степени, что раненая рука помешала бы парировать ему одну из моих атак.

Я выругался, на сей раз вслух, и он засмеялся.

— Ты просто дурак, что явился сюда.

Он не понял, что я намеревался сделать давным-давно, до тех пор, пока уже не было поздно. Я специально отступал так, чтобы дверь очутилась за моей спиной. Это было рискованно, так как у меня почти совсем не оставалось пространства дла отражения его атак, но это было лучше, чем верная смерть.

Левой рукой я исхитрился задвинуть дверь на засов. Это была очень тяжелая дверь, и теперь им придется высадить ее, чтобы проникнуть в библиотеку. Это давало мне еще несколько минут. Это также стоило мне ранения в плечо от удара, который я мог лишь частично отразить, пока закрывал дверь на засов левой рукой. Но это было мое левое плечо, а мне важна была моя правая рука со шпагой. Я улыбнулся, чтобы показать ему, насколько я уверен в себе, и сказал:

— Возможно, это ты поступил глупо, войдя сюда. Так что кто из нас дурак, это еще бабушка надвое сказала. Вот видишь, ты уже фехтуешь медленнее.

И тут я попытался провести быструю, бешеную по скорости атаку.

Он отпарировал, но отступил при этом на два шага.

— Эта рана тебя доканает, — прибавил я. — Рука твоя слабеет. Неужели ты не чувствуешь. что в ней почти не осталось силы?

— Заткнись! — сказал он.

И я понял наконец-то, что задел его. Это на несколько процентов увеличило мои шансы, и я стал наступать на него со всех сил, на какие только был способен, одновременно понимая, что не выдержать долго такой убийственной скорости.

Но Эрик этого не понимал. Я насадил в нем ростки страха, он позорно отступал перед моей бешеной атакой.

В дверь заколотили, но об этом я мог теперь не беспокоиться, по крайней мере на первых порах.

— Я убью тебя, Эрик, — сказал я. — Я стал куда жестче, чем был, братец, так что приготовься к смерти.

Тогда я увидел, что страх появился в его глазах, а потом отразился на лице, и манера его фехтования изменилась соответствующим образом. Теперь он только защищался и отступал. Я знал, что мой блеф удался, потому что он фехтовал всегда лучше, чем я. Но что, если с моей стороны это было только психологическим трюком? Что, если я просто убедил себя в том, что я слабее, потому что Эрик внушал мне это? Что, если я все время обманывал самого себя? Может быть, я фехтовал ничуть не хуже его? Со странным чувством появившейся во мне уверенности я предпринял ту же атаку, что и раньше, и вновь мне удалось ранить его в ту же руку. Я сказал Эрику:

— Вот это уже совсем глупо, Эрик. Два раза попасться на одну и ту же удочку.

Тут он, отступая, зашел за большое широкое кресло, и некоторое время мы дрались прямо через него.

Колотить в дверь перестали, и голоса, которые кричали, пытаясь узнать в чем дело, замолкли.

— Они пошли за топорами, — пыхтя, сказал Эрик. — Ты и оглянуться не успеешь, как они будут здесь.

Я ответил ему, не переставая улыбаться:

— И все же это займет несколько минут. Вполне достаточно для меня, чтобы покончить с нашим делом. Ты обороняешься с большим трудом, и из руки кровь так и хлещет — посмотри-ка на нее!

— Заткнись!

— К тому времени, как они высадят эту дверь, здесь будет только один принц Амбера, и им будешь не ты!

Тогда левой рукой он смахнул в моем направлении ряд книг с полки. Они полетели в меня, стукая и падая вокруг. Однако он не воспользовался этой предоставившейся ему возможностью атаковать. Он кинулся через всю комнату и подобрал небольшой стул, который прижал к себе левой рукой. Потом он забился в угол и вытянул стул вместе со шпагой перед собой.

— Подходи! — вскричал он. — Попробуй-ка победить меня сейчас!

— Ты испугался, — сказал я.

Он расхохотался.

— Вопрос чисто академический. Ты не успеешь убить меня, потому что у тебя не хватит времени: скоро дверь рухнет. И тогда твоя песенка спета.

Я быстро подошел к противоположной стене комнаты. Левой рукой я открыл дверь, через которую сюда вошел.

— Ладно, — сказал я. — Похоже, что ты не умрешь, по крайней мере, сейчас. Тебе повезло. Но в следующий раз, когда мы встретимся, тебе уже некому будет помочь.

Он плюнул в мою сторону и обругал меня нашими традиционными грязными ругательствами, даже опустив на пол стул, чтобы сделать рукой еще более грязный жест, в то время как я отодвигал дверь и закрывал ее за собой.

Раздался тупой удар, и восемь дюймов стали торчали из панели двери с той стороны, с которой я запирал ее на засов. Рискованно, если я вдруг вернусь, но он знал, что у меня уже не было времени.

Я спускался по лестнице так быстро, как только мог, к той комнатке, где так недавно спал. Спускаясь, я обдумывал мое возросшее мастерство в фехтовании. В начале хода поединка я был подавлен человеком, который всегда выходил победителем из стычек со мной. Теперь же я задумался. Может быть, те века, которые я провел в Отражении Земли, не прошли даром? Может быть, я действительно стал искуснее в течение этого времени? Теперь я чувствовал, что, по крайней мере, я ровня Эрику на шпагах. Это чувство было мне приятно. Если мы встретимся снова, а я был уверен, что такая встреча произойдет, и нам никто не будет мешать — кто знает? Шансы у нас равные. И сегодняшний поединок напугал его. В этом я был уверен. Может быть, это замедлит его атаки, вызовет колебания, так необходимые мне при следующей встрече.

С последнего лестничного пролета я просто спрыгнул — там было ступенек пятнадцать — чуть подогнув колени при приземлении. Я был на эти, вошедшие в поговорку, пять минут впереди погони, но я был уверен, что смогу воспользоваться этим и бежать.

Потому, что за поясом у меня была колода карт.

Я снова вытащил карту, на которой был изображен Блейз, и пристально посмотрел на нее. Плечо у меня болело, но я позабыл о ране, когда холод постепенно начал охватывать меня. Было два способа уйти из Амбера сразу в Отражение… Одним из них являлся Лабиринт, редко используемый для этой цели.

Другим способом была Червовая Масть, если тебе, конечно, не страшно было довериться брату.

Я думал о Блейзе. Ему я почти мог верить. Он был моим братом, но у него были неприятности, и он не отказался бы от моей помощи.

Я уставился на фигуру на карте, одетую во все красное и оранжевое, со шпагой в правой руке и бокалом вина — в левой.

Сам дьявол плясал в его голубых глазах, борода сверкала, а рисунок на шпаге, неожиданно понял я, повторял рисунок части Лабиринта. Кольца на его пальцах сверкали. Казалось он зашевелился.

Контакт я ощутил как порыв ледяного ветра.

Теперь фигура на карте, казалось, стала в натуральную величину и изменила положение на то, в котором находилась в настоящий момент. Глаза его еще не увидели меня, но губы уже зашевелились.

— Кто это? — спросил он, я явно услышал слова.

— Корвин, — ответил я, и он протянул вперед левую руку, в которой на этот раз не было кубка с вином.

— Тогда иди ко мне, если хочешь.