- И это все? - невольно вырвалось у А П. Майор молча наклонил голову.

Началась разгрузка пароходов. Из своих трюмов они изрыгали тысячи грязных, голодных людей. В зимнюю стужу, под холодным дождем, войска располагались около мола на серых ослизлых камнях...

Сбылись вещие слова турецкого поэта - пророка Намык-Кемаль-бея, чья могила в Галлиполи почитается священной:

'Здесь упадет Россия на голые камни подбитым орлом с подрезанными крыльями'.

II.

Уныние охватило войска в Галлиполи. Потеряли родину, выброшены на пустынный полуостров, впереди полная неизвестность.

Духовный надлом сейчас же сказался на внешнем облике войск. Подняв воротники шинелей с оборванными пуговицами и без погон, ходили по Галлиполи толпы хмурых людей. Искали щепки для костров. устраивали в развалинах логовища, продавали на базаре свои и казенные вещи. Старшим в чине чести не отдавали, считали, что бедствие всех сравняло. Быстро стирались все грани, столь необходимые в каждой армии.

Городок опасливо смотрел на вооруженных нищих пришельцев и наглухо запирал свои двери.

А. П. сразу понял, какую тяжкую ответственность возложила на него судьба в Галлиполи. Он знал, что во многих лагерях, где содержались интернированные русские войска, люди совершенно опускались. В полной праздности жили на казенном пайке и целыми днями валялись на нарах. Цепенели физически и духовно.

Что делать? - задавал себе вопрос А. П. и мудрый ответ он нашел в своей душе. Надо строить жизнь, и в этой стройке каждая минута дорога и нет такого дела, которое было бы малым. Войска были без крова, грязные, обносившиеся. Было много больных.

Но чтобы строить, надо было прежде всего встряхнуть безвольную массу и влить в нее силу.

Это было трудно. Труднее, чем бросать войска в атаку или идти с добровольцами в ледяной поход. Тогда у начальника была власть, у подчиненных долг, вера, а теперь людская масса, как тесто, расползалась между пальцами. Каждый имел право уйти из армии на положение беженца.

В руках А. П. оставалась только нравственная сила и собственная воля.

- Дать порядок, - кратко приказал А. П. своим ближайшим помощникам.

С самого утра, как рачительный хозяин, А. П. обходил своим неутомимым шагом весь городок и лагерь. Как всегда был тщательно одет, бодр и весел духом, точно окружающая обстановка была самая обыденная. За всем следил, все налаживал и заставляли работать и работать.

Офицеры работали наравне с солдатами. Разбивали лагерь, копали землянки, строили бани, носили с гор дрова, таскали из города в лагерь продукты, прокладывали узкоколейку,

- Никакая физическая работа не может быть унизительна, - неустанно твердил офицерам А. П,

Всегда задерживался около тех, которые выполняли наиболее трудную и грязную работу. Со всеми здоровался.

- У меня руки грязные, Ваше Высокопревосходительство, - говорил кто-нибудь из офицеров.

- Руки грязнятся не от работы, - отвечал А. П. и крепко пожимал руку.

Очень быстро раскинулся полотняный поселок на прежнем голом поле, в 'долине смерти и роз'. Когда-то в этой долине цвели розы, а теперь они расползлись шиповником, в колючих ветвях которого гнездились ядовитые гады. В этой долине косила людей и москитная лихорадка.

Но не поселок для переселенцев на новых землях строил А. П., он строил военный лагерь но образцу векового уклада российских войск и с первых же дней в Галлиполи он стал требовать от всех чинов корпуса несения военной службы и полного подчинения воинскому порядку.[лдн-книги2]

В своем приказе Кутепов писал:

'Для поддержания на должной высоте доброго имени и славы русского офицера и солдата, что особенно необходимо на чужой земле, приказываю начальникам тщательно и точно следить за выполнением всех требований дисциплины. Предупреждаю, что я буду строго взыскивать за малейшее упущение по службе и беспощадно предавать суду всех нарушителей правил благопристойности и воинского приличия'...

Ропотом встретили войска ото требование.

- Зачем теперь эта игра в солдатики? - Довольно...

- Пусть ругаются, - говорил А. П., - русский человек всегда ругает начальство. Сами потом поймут, что так надо... - и неуклонно проводил в жизнь дисциплину. Органически не выносил распущенности и расхлябанности. Непокорных немилосердно сажал под арест на гауптвахту. Он говорил:

- Наша борьба с большевиками не кончена. Для борьбы нужны люди с выдержкой, сильные духом и телом. Мы должны служить примером и для всей нашей молодежи...

Понимал А. П. и то, что только организованная военная сила поможет Главнокомандующему отстаивать в Константинополь интересы армии.

Взнузданные Кутеповым войска подобрались. Возмущаться 'игрой в солдатики' перестали. Вместо ропота была уже общая дума - армия мы или нет в глазах союзников.

Сидевшие на 'губе' в полуразвалившейся генуэзской башне, как-то раз, развлекаясь, решили произвести выборы 'комкора' прямым и тайным голосованием. Единогласно избрали генерала Кутепова.

'Кутеппашой' величали турки А. П.

Потянулись первые дни Русской армии на чужбине. Кончились походы, ушло боевое напряжение. Их сменила неподвижность бесцельность сидения. Было тягостно, голодно и холодно.

Французы отпускали однообразный скудный паек, командование помогало жалованьем от одной до двух турецких лир в месяц.

Генералу Кутепову как командиру корпуса, было предложено большее содержание, но он решительно отказался от такой, привилегии. Считал, что должен разделять все невзгоды со своими войсками. Сделал это просто и незаметно.

Как и все в Галлиполи, А. П. нуждался в самом необходимом особенно после сыпного тифа, которым заразился, обходя каждый день госпитали.

Однажды, А. П. попросил офицера; ехавшего по командировке в Константинополь, обменять на лиры все скопленные им сбережения за свою службу при Деникина и Врангеле. А П. все еще считал свои сбережения богатством.

Офицер потом рассказывал:

- Уж очень мне не хотелось огорчать Комкора. В Крыму ломоть арбуза стоил тысячу рублей, а он, чудак, копил эти деньги. Ну, я продал кое какие свои вещи и привез ему несколько лир. Докладываю - больше никак не мог выручить за ваши деньги. Поверил. Поблагодарил и говорит - а то после тифа на одном пайке не скоро поправишься.

III.

Первый же приезд в Галлиполи генерала Врангеля вместе с командующим французской эскадрой адмиралом де Бон рассеял сомнения в вопросе об отношении союзников к Русской армии.

На параде Врангель заявил, что он только что получил известие о признании армии. Де Бон, казалось, подтвердил это. Он тоже держал речь перед войсками и, глядя на двуглавый орел, выложенный из цветных камней и раковин на клумбе перед лагерем, воскликнул:

- Я надеюсь, что этот орел, распластанный на земле, скоро взмахнет крыльями, как в те дни, когда он парил перед победоносной Императорской армией.

Войска в Галлиполи приободрились. Думали - отдохнем, соберемся с силами и в поход, в Россию!

Но вскоре в Париже произошло падение кабинета, что повлекло за собою смену французского командования в Константинополе. Отношение Франции к Русской армии резко изменилось.

На генерала Кутепова посыпались требования о сдаче им оружия. А. П. отвечал, что винтовки необходимы для обучения полков и юнкеров.

Тогда было потребовано сдать пулеметы или, по крайней мере, замки от них под охрану сенегальцев.

А. П. ответил, что охрана пулеметов вполне надежна в самом корпусе.

Французы, наконец, прислали категорическое требование сдать все оружие.

А. П. категорически ответил, что оружие у корпуса может быть отнято только силою.

Не запугали А. П. и назначенные французским командованием маневры сенегальцев при поддержке миноносцев. На полученное предупреждение об этих маневрах А. П. ответил:

- Какое совпадение ! У меня на этот день тоже назначены маневры в полном боевом снаряжении.