Французские офицеры присутствовали на всех русских парадах и приглашали представителей русского командования на свои празднества. Особую корректность к генералу Кутепову проявляли всегда, французские моряки дежурного миноносца в Галлиполи.
Нападки на 'мрачную Кутепию' и 'Галлиполийскую каторгу' продолжались лишь со стороны таких русских газет, как 'Воля России' и 'Последние Новости'. Делалось это под предлогом защиты войск от произвола генерала Кутепова.
Все эти газеты, хотя бы с самыми резкими нападками на А. П., всегда вывешивались в Галлиполи на стенах и прочитывались на сеансах 'Устной газеты'.
Обменивались впечатлениями:
- Здоровы писать... Пропали бы без них... А еще историк... А эсерам все хочется ввести в дисциплину свое постольку-поскольку... Хоть бы справились, какая дисциплина, в иностранном легионе, туда ведь тоже поступают добровольно...
Как-то раз А. П., выйдя из штаба со своим офицером, увидел такую обличающую его газету и около нее кучку людей, внимательно ее читавших. А. П. усмехнулся и сказал:
- Наверно опять меня обкладывают... Хоть бы из-за элементарной справедливости сначала посмотрели своими глазами, что в действительности происходит в Галлиполи, а потом бы уже ругали...
- А что вы сделали бы, спросил офицер, - если бы в и Галлиполи приехал сам профессор Милюков...
А. П. остановился.
- Что я сделал бы? я бы вызвал всех начальников частей и начальника судной части и в присутствии профессора Милюкова приказал бы им не чинить ему ни малейшего препятствия. Пусть профессор ходит по всему лагерю, смотрит все, что хочет, и говорит c кем угодно и о чем угодно. Пусть разговаривает со всеми арестованными, пусть просматривает все судные дела.
- А потом ?
- Потом? - Я не забыл бы долга гостеприимства и угостил бы профессора нашим лучшим галлиполийским обедом.
IV.
Хлынула южная весна. Стаи птиц спешили на родные гнезда. Люди не находили себе места.
Все чуждо кругом!.. Застывшие кипарисы на кладбищах, усеянных каменными столбиками вместо крестов. Караваны надменных верблюдов. Черномазые сенегальцы, фески, чужие обычаи, говор.
Уходили в лес, в поля или сидели на берегу моря. И здесь все дышало отлетевшей жизнью чуждых народов.
За узким Геллеспонтом серели в дымки холмистые берега Малой Азии. Оттуда по плавучему мосту переправлялись в Галлиполи полчища Ксеркса войною на греков!..
По Галлиполи гремели доспехами рыцари, поднявшие меч, за освобождение Гроба Господня из рук неверных.
В Галлиполи высадились турки, обрушившиеся на славянские страны.
В лесах находили скелеты. Рядом с ними черные каски с потускневшим орлом.
И потому ли, что было все чуждо кругом или потому, что душа тосковала по родной земле, внезапно вставали родные картины.
Промчится ли с победным визгом черная стайка стрижей, и вдруг вспоминается песчаный обрыв над заводью тихой реки. В том обрыве круглые дырки в гнезда стрижей...
Подует ли ветер, и будто доносится запахи медвяных лесов... Шумит ли о камни неумолчный прибой, и чудится гул величавого бора...
Переносятся мысли на близких. Что с ними теперь? Плачут плачем Ярославны... И никто не знает о нашей судьбе. Опрокинуты в море... Кто в том виновен? Где правда? У нас или у нашего народа, изгнавшего нас? Нам казался народ обезумевшим, а, быть может, мы сами были безумными... Зверь из бездны таился и в каждом из нас... Во многом виновны...
Металась душа, тосковала и жаждала очищения от греха и крови, от грязной накипи буйных лет.
Полковые церковки были полны. В них все дышало горячею верой. Иконы, любовно расписанные на досках из под ящиков, церковная утварь, искусно вырезанная из консервных банок, медные гильзы и обрубки рельс, подобранные под колокола...
В дни Великого Поста усердно молились о целомудрии, смиренномудрии, терпении и любви...
- Тоскуют, тоскуют люди, говорил А. П., - опять один не выдержал, застрелился.
Сильно беспокоился А. П. о молодежи. Гражданская война закрутила многих прямо со школьной скамьи. Их наставницей в жизни стала смерть. Приобщились к ней.
'Да простит нам Бог грехи:
Bсе мы смерти женихи'...
- Так писал молодой поэт. Но как только в Галлиполи смерть отошла и снова стала таинственной гранью, жизнь со всеми тайнами своего бытия стала звать к себе молодые души. Появилась неутолимая жажда учения.
В Кутеповском корпусе было много культурных сил. Среди офицеров, юнкеров, вольноопределяющихся отыскались профессора, преподаватели, журналисты. Все их культурные начинания встречали у А. П. горячий отклик и полную поддержку. Требовал только одного, чтобы в условленный срок было начато задуманное дело. Не любил слов, не претворенных в действие.
Неожиданно быстро расцвел Галлиполи духовной жизнью. Открылись общеобразовательные курсы, офицерские школы, юнкерские училища, гимназия, детский сад. Возникли всякие кружки. Издавалась 'Устная Газета', рукописные журналы, читались публичные лекции. На развалинах акрополя был устроен театр. Запели хоры, заиграли оркестры. В художественной студии готовились к выставке.
Стали сильно увлекаться и спортом. Играли в футбол. Тренировались к 'Олимпийским состязаниям' по легкой атлетике. Гордостью корпуса была Гимнастическо-фехтовальная школа.
Повсюду и везде А. П. был желанным гостем.
Совершенно случайно А. П. узнал, что Пражский университет открывает свои двери для русских студентов эмигрантов.
А. П. всполошился. Полетели письма, телеграммы, запросы. И только благодаря настойчивости А. П. ему удалось отправить в Прагу своих студентов-галлиполийцев. Предварительно всех студентов академическая группа 1-го корпуса подвергла коллоквиуму.
- Помните, - говорил А. П. уезжавшим студентам - вы сыны великой России и вам на чужбине теперь более чем когда-либо, надо с достоинством нести русское имя и представительство своей нации.
Своих студентов А. П. никогда не забывал. Всегда их навещал проездом через Прагу и с любовью и гордостью длился потом своими впечатлениями. В библиотеке А. П. хранились присланные ему его студентами-галлиполийцами защищенные ими диссертации с задушевными надписями на них.
Долго еще после Галлиполи А. П. получал письма от молодежи со всех краев русского рассеяния. Многие по окончании гимназии или корпуса запрашивали А. П.. что теперь делать, и А. П. неизменно отвечал:
- Вам, молодым силам, придется строить Россию. Продолжайте учиться, копите знания, вбирайте в себя все лучшее, что видите заграницей, и не бойтесь никакого труда. Помните о Царе-плотнике...
Как самому человеку неприметно его развитие, так и войскам в Галлиполи не было видно их собственное перерождение. Глубоко затаили всю напряженность и грусть, и казалось, что живут обычной жизнью гарнизона на знойной окраине мирной России.
Свисают по древкам трехцветные русские флаги. Недвижно стоят часовые у покрытых чехлами знамен. Вдали, точно чайки на волнах, колышутся белые пятна рубах учебной команды. Доносятся песни широких степей. В речке полощут белье. Из кухонь стелится дым. Играют зарю трубачи. Зовет к вечерне звон...
Изо дня в день караулы, наряды, ученья. Все те же интересы полка. Наш полк лучше всех прошел на смотру... В ночную тревогу кавалерия выскочила первой, наверно, заранее пронюхали в штабе... Комкор вызывал командиров, уж не идем ли в поход... И сразу все мысли бежали к России.
Жадно ловили слухи и вести о ней.
Узнали, что голод на Волге. Отказались от своего однодневного пайка. 'Армия с сумой' сдала голодным свой скудный паек.
Загремел Кронштадт, и высчитывали сроки, когда подойдут корабли, чтобы везти всех на помощь матросам. Поднял восстание Антонов, и все верили что им взята Москва. Поджидали с часу на час, что Буденный взбунтуется и вызовет Русскую армию - ведь вахмистр царского полка. Ну, конечно, придется его
