В елизаветинской Англии все, кто умел рифмовать, писали сонеты, и многие очень хорошо. Но уже современники оценили поэта (а не только драматурга) Шекспира, а после его смерти любая строчка, вышедшая из-под его пера, вызывала ни с чем несравнимый интерес. Сонеты и в самом деле замечательны. Непостижима изобретательность Шекспира. Бесконечно повторяется одно и то же утверждение: ты прекрасен, мы ничто по сравнению с тобой, но (самоуничижение паче гордости), хотя мне лежать в самой скромной могиле («как у всех»), мои стихи бессмертны, и ты в них будешь жить вечно (на самом деле Шекспиру поставили роскошный памятник, а кто скрыт за инициалами Mr. W.H. — ему посвящены сонеты, — так и осталось предметом бесчисленных гипотез). Или: ты прекрасен, но красота не вечна; только в детях сохранится твой нынешний блеск. Через множество сонетов проходит тема измены с одним и тем же поворотом: пусть нас судят — я выступлю на твоей стороне, так как защитить тебя важнее для меня, чем спастись от жестокого приговора. Любимые мысли варьируются в метафорах судопроизводства и финансовых операций, в сравнениях с природой, в обращениях к быстротечному, но остановленному поэтической строкой времени и в прозрачных намеках на физиологию любви. Не следует увлекаться гомосексуальной темой. В ту эпоху среди поэтов было принято говорить о преклонении перед мужчиной в тех же словах, в которых описывались чувства к женщине.

В России Шекспира переводили неоднократно (почти целиком перевел их, например, Модест Ильич Чайковский, брат композитора), но славу принес им Маршак. Однако восторги по поводу его переводов, местами удачных, заслужены не вполне. Маршак разжижил оригинал, ослабил образность, «закрученные периоды» распрямил, пренебрег каламбурным эффектом многозначных слов (важный для Шекспира прием) и не заботился о не менее важном повторении слов в одном и том же сонете. Конец № 20 без стеснения намекает на мужские причиндалы героя (вплоть до использования глагола prick). Говоря о том, как дорог для поэта предмет его восхищения (№ 87), Шекспир обыгрывает dear «дорогой, любимый» и dear «дорогой, стоящий непомерно много». В № 81 он дважды употребляет неясную фразу from hence «отсюда». Сначала кажется, что from hence — это «из жизни», потом начинаешь догадываться, что from hence значит «от моих стихов», и в конце понимаешь, что имеется в виду и то, и другое.

Для Маршака эти тонкости не существовали. Кроме того, он пренебрег вариациями мужской и женской рифмы, для русского перевода несущественными, за исключением тех случаев, когда Шекспир, как правило, пользовавшийся мужской рифмой, неожиданно переходил на женскую (как в №№ 20 и 87, а в других случаях оба типа рифмы чередуются в одном и том же сонете), и не чурался рифм вроде (друг мой) милый / могилой, ясный / прекрасный и ты / черты / красоты.

Создается ощущение, что в дело пошло все, что попало под руку. Конечно, и Шекспир рифмовал me / thee и treasure / pleasure, но на этих парах, уже тогда избитых, не было того приторного налета, который неотделим от милый / могилой и прочих для читающих по-русски в наше время (это, как совесть / повесть — навсегда закрепленные за Лермонтовым — и бури / лазури). Не беспокоило Маршака и то, что даже и у Шекспира некоторые сонеты — шедевры, подавляющие все остальные (например, № № 26, 27, 30, 35, 71–74, 94, 129), стихи, не имеющие себе равных в мировой поэзии. В переводах все 154 сонета звучат одинаково: и те, в которых слышна жалоба, и те, в которых от страсти горит бумага. И совсем уж непростительно, что сонеты, адресованные мужчине, он иногда переадресовывал женщине. Только в цикле, обращенном к «смуглой леди», позволительно пользоваться женским родом. Поэтому его переводы, хотя и монополизировали рынок, не отпугнули тех, кто решил начать сначала: всем хотелось сравняться с оригиналом.

Содержание сонетов (то есть их прозаическое резюме) — сплошная банальность, но смысл лирики не в идеях, а в словах. Я знаю о существовании новых переводов, но, к сожалению, не читал их. (Обычно, переведя стихотворение на русский, на английский ли, я стараюсь раздобыть издания моих предшественников, и если что-то совсем уж бессовестно совпадает, переделываю. Однако иногда контекст подсказывает столь очевидный ход, что у всех получается одно и то же. До отъезда из России я перевел 26 сонетов. Десять из них были опубликованы в петрозаводском журнале «Север»; вся подборка вошла в мой сборник «Врачевание духа» (New York, 1996). После почти сорокалетнего перерыва я вернулся к сонетам Шекспира. Ниже предлагаются переводы, сделанные осенью 2009 года.