позы.

Резидент-Рувинский торжествующе улыбнулся и приготовился нажать спусковой крючок, но что-то вдруг больно толкнуло его в предплечье, и пальцы отказались удерживать пистолет. Он невольно схватился за руку в том месте, где было больно, и обнаружил, что из дырки в рукаве течет кровь.

— Надо было слушаться советов старших, — сказал откуда-то сверху знакомый насмешливый голос, и, подняв голову, Резидент увидел за выступом соседней скалы улыбающееся лицо того, кого он полагал погибшим.

Держа своего бывшего напарника под прицелом все того же «дарлея», живой и невредимый Георгий Ставров ловко спрыгнул на площадку и подошел к остолбеневшему «Рувинскому» почти вплотную. Пнул носком ботинка его пистолет, и он улетел в пропасть.

— Значит, в будущий век, говоришь? — переспросил Георгий и с иронией хмыкнул — совсем, как красноармеец Сухов в «Белом солнце пустыни». — По-моему, тебе, дружище, пора совсем в другую сторону. Я имею в виду — на тот свет…

— Ну, если ты там побывал и вернулся обратно, ничего там страшного нет, — не теряя самообладания, усмехнулся Резидент. — Сегодня вообще какой-то день оживающих мертвецов… Вы с Маем, случайно, не вампиры?..

— Ты ошибаешься, друг Валера, — возразил Ставров. — На том свете мне не пришлось побывать. Отец вовремя остановил меня… Если бы не он, меня до сих пор собирали бы в час по чайной ложке из-под обломков отеля!..

И он покосился на Мая.

— Так это он?.. — спросил Рувинский и запнулся. — Теперь понятно, почему он так опекал тебя все это время. Правда, высечь его бы надо за то, что он водил нас с тобой за нос. Ведь это из-за него мы столько времени ковырялись в подвале отеля!

Это из-за него мы с тобой обрушили «Айсберг», как игрушечный!.. Подумать только — всё могло быть по-другому, если бы он сразу сказал нам формулу!.. И еще мне непонятно: если он хотел убрать меня руками Юлова, то почему потом, в «Седьмом небе» он не сказал тебе, кто я такой, если знал это?

— Он бы сказал, — возразил Ставров. — Он бы обязательно сказал мне это, но в ресторане был не он, а другой Наблюдатель…

— Его звали Ден Лумбер, — глухо сказал Май. — Он хотел сыграть в свою игру, маскируясь под меня, и в конечном итоге за это поплатился… Наверное, это его ты убил там, в ванной вашей квартиры. Бедняга Ден!..

— Так это ты приковал его наручниками? — спросил Резидент.

— Я, — признался Май. — Но перед этим такими наручниками приковывал меня он, только не к трубе в ванной, а к креслу. А потом он заключил меня в кокон и обрек на лишение свободы в течение нескольких дней… Разве я не имел права отплатить ему той же монетой?

— Яйцо! — воскликнул «Рувинский». — Так вот что это было за яйцо в моей квартире!.. Какой же я болван!..

— Согласен с тобой, — сказал Май, — потому что это, наверное, был ты, кто выпустил меня из яйца досрочно…

— Да, наверное, — сказал Резидент. — Мне как раз пришлось заехать на ту квартиру, чтобы изготовить липовую справку, удостоверяющую наше с Георгием право вести поиски гильзы в стенах отеля… Слушайте, какие же вы неблагодарные личности! Одного из вас я спас из яйца-одиночки, другого, пожалев, не стал убивать в лифтовом холле отеля, хотя пистолет тоже был тогда со мной… А теперь, значит, в качестве благодарности за всё это вы собираетесь отправить меня на тот свет?

Ставров и Май молчали.

— Ты, наверное, считаешь меня сволочью и дерьмом, Гер? — после паузы тихо спросил Резидент. — Ведь я обманывал тебя по-черному, а ты… Ты ведь свято верил каждому моему слову, дурачок…

— Ну и что? — опустив голову, спокойно сказал Георгий. — Да никем я тебя не считаю, Валерка. Прошли давно те времена, когда Ставров принимал за аксиому тот факт, что если человек врет — значит, он скотина и подонок, а чтобы стать хорошим человеком, достаточно говорить только правду. Война в Чечне быстро поставила мне мозги на место. Именно там я понял, что абсолютно хороших людей на свете не бывает… Вообще, разве не режет слух сочетание «хороший человек»?

Разве настоящий человек может быть плохим?.. Я тебе уже говорил про это, но повторю еще раз… У каждого в душе до поры до времени дремлет клубок змей: ненависть, себялюбие, зависть, корысть, всякие другие извращения… Но еще я сделал вывод, что одни люди этих змей в себе стараются всячески усыпить и как можно подольше, а другие… Другие сознательно будят их, подкармливают и науськивают жалить и душить добрые чувства, оправдывая это тем, что лучше приручить врага, чем всю жизнь бороться с ним. Они идут на уступки самим себе, думая, что сумеют определить ту последнюю грань, за которую шагать нельзя, иначе змеи полностью сожрут душу, но в том-то и трагедия людей, Валер, что грань эта очень- очень тонкая и еще никому не удавалось остановить себя вовремя…

— А знаешь, Георгий, ты мне нравишься, — серьезно сказал Резидент. — Честное слово!.. Только один недостаток у тебя имеется, и знаешь, какой?

— Догадываюсь, — сказал Ставров, прищурившись. — Трещина на жопе, да?

— Вот и поговори с таким, — сообщил Маю Резидент. Он словно не замечал направленного на него пистолета. — Нет, Гера, просто ты не профессионал… И твоя беда — не в том, что ты любишь говорить красиво, а в том, что ты вообще об этом говоришь, и причем тогда, когда у тебя абсолютно нет времени на публичные выступления… Ведь за каких-нибудь несколько минут… нет, уже секунд, — поправился он, на сотую долю секунды скосив взгляд на наручные часы, — тебе предстоит сделать выбор: пустить меня в будущее или нет. Только от тебя сейчас это зависит…

Там, где воздух над камнями несколько минут назад дрожал, теперь висела похожая на большой мыльный пузырь радужная сфера.

— А как бы на моем месте поступил профессионал? — насмешливо прищурился Ставров.

Теперь Рувинский не отрывал взгляда от своих часов, и было видно, как секунд на их циферблате перетекают одна в другую.

— Профессионал, Гера, — тихо сказал он, — не терял бы времени на пустые разговоры. Он бы выстрелил мне в лоб и взорвал бы Трансгрессор, если, конечно, был бы намерен это сделать, как ты…

— Конечно, намерен, — сказал Ставров и достал из кармана черную коробочку пульта дистанционного взрывателя. — И даже еще больше, чем убить тебя… Понимаешь, Валерка, таких профессионалов, как ты, нельзя пускать в будущее. И из-за таких, как ты, перемещения во времени являются не благом, а жутким злом для человечества…

— Постой, Гера, — сказал Резидент, и плотно сжатые губы его побелели. — Ты не имеешь на это права!.. Кто вообще тебе позволил решать за всю планету, что хорошо, а что плохо для человечества?!.. Пусть Ассоциация была не права, эксплуатируя эти туннели втайне от всех, но разве можно лишать всех людей такого важного открытия из-за чьих-то ошибок? Разве справедливо лишать человечество возможности существенно ускорить свой прогресс?!.. Это же волюнтаризм чистейшей воды, Гера! Простят ли тебя потомки?

Ставров ехидно прищурился:

— А ты предлагаешь устроить диспут во всемирном масштабе? Чтобы одни выступали с пеной у рта «за», а другие, с той же пеной — «против»?.. Не-ет, это мы уже проходили!.. Пока одни кричали «Защитим конституцию!», а другие — «Остановите бойню!», третьи посылали нас под этот шумок бомбить мирные города и расстреливать из пушек мирные села и прочесывать дома мирных жителей!.. И я не допущу, чтобы всё это повторилось, ты слышишь? Не до-пу-щу!.. А насчет важности этой вонючей дырки… По сравнению с тем, сколько людей погибло из-за нее, не такая уж это большая жертва…

— Но ведь это бессмысленно! — сказал Резидент. — Историю взрывами не остановишь, Гера, и, рано или поздно, кто-то опять наткнется на «дырки» и будет их эксплуатировать… Это все равно, что однажды собрать в кучу все оружие, отправить его в мартеновскую печь на переплавку и радоваться, что на свете никогда больше не будет ни вражды, ни войн!.. Или ты думаешь, что когда-то люди будут такими идеальными, что им можно будет доверить это чудо природы? Возьми своего папашу, — он кивнул на неподвижно сидевшего на камне Мая. — Он что, ангел во плоти?.. Ему, значит, можно пользоваться