контролировало мои действия.

Через два месяца после Мак Свана я умертвил вторую жертву, на этот раз женщину. Это была брюнетка среднего роста, лет тридцати пяти. Я никогда её прежде не видел. Мы познакомились на улице, в районе Хаммерсмита. Я подошёл к ней на мосту. И ту т же понял, что она должна умереть. У меня как раз был цикл снов, и я хотел испить из кубка. Она согласилась пойти ко мне. Я ударил её по голове и напился крови.

Старых Мак Сванов я убил в один день. Полиция даже не заметила исчезновения целой семьи, хотя во время войны каждый гражданин находится под постоянным контролем из-за продовольственных карточек и всевозможных бумаг, которые от него требуют.

Я не совершил ни одного убийства с целью получить выгоду. Когда я всё же её получал, то воспринимал это как новое доказательство благосклонности высшей силы.

Моей пятой жертвой был неизвестный молодой человек по имени Макс. Но сначала я расскажу о номерах 6 и 7, о молодой чете Гендерсонов. Арчибальд Гендерсон был лондонским врачом. У него была молодая очаровательная жена Роза. Они исчезли в феврале 1948 года. Полиция никогда бы не раскрыла эту тайну, если бы я не помог ей, признавшись, что это я убил Гендерсонов. Я познакомился с ними простейшим способом. Они поместили в газете объявление о продаже дома на Лэдброук-Сквер. Я откликнулся на него, так как это очень удобный способ входить в контакт с людьми. Я использовал его несколько раз.

Гендерсоны хотели за дом 8750 фунтов. Я ответил, к их большому изумлению: «Это недорого. Если вы согласитесь принять 10 500 фунтов, то это меня устраивает».

Позже я узнал, что Роза Гендерсон сказала своему брату обо мне: «Большего глупца я никогда не видела». На что её брат ответил: «Когда человек так говорит, нужно его опасаться». Интуиция его не подвела.

Вскоре я сказал супругам, что не смог набрать необходимую сумму, и о продаже больше не было речи. Но я завязал знакомство с Гендерсонами и стал часто у них бывать. Эти молодые люди меня интересовали и забавляли.

В ту пору они жили в Фулхэме. Мы провели вместе немало вечеров. Я играл им на рояле Брамса, а они часами слушали.

Гендерсоны много говорили о себе, и вскоре я знал о них всё. Впоследствии мне это очень пригодилось.

В сорок восьмом году Гендерсоны отправились отдыхать в Брайтон, в отель «Метрополь». Цикл моих снов достиг в ту пору кульминации. Арчи жаловался на мою рассеянность: я не обращал внимания на то, что он говорил. Я уже был весь во власти страшной потребности и снова видел во сне лес распятий, которые превращались в источающие кровь деревья. Я просыпался, охваченный страшным, непереносимым желанием.

Арчи должен был стать моей следующей жертвой.

Под каким-то предлогом я привёз его из Брайтона в Кроу ли и в мастерской на Леопольд-роуд выстрелил ему в голову из его же собственного револьвера, который похитил во время одной из вечеринок в его доме.

Я вернулся в Брайтон и сказал Розе: «Арчи стало плохо у меня. Это не опасно, но он хочет, чтобы вы приехали. Я отвезу вас».

Она последовала за мной без всяких опасений. Как только мы пришли в мастерскую, я убил и её и напился крови.

Первым я собирался растворить Арчибальда, в пятницу после обеда. А в субботу, во второй половине дня, красивое тело Розы Гендерсон, составлявшее при жизни всё её очарование, растворилось в кислоте, как восковая кукла на огне. Форма и цвет медленно исчезали, превращаясь в огромный кусок сахара, который я мешал длинной палкой. Мешал долго, медленно, спокойно…

Возвратившись на этот популярный курорт, такой унылый в это время года, я расплатился за отель. Забрал Пэт — собаку Гендерсонов и их вещи и вернулся к себе. После смерти Гендерсонов Пэт некоторое время жил у меня, потом он ослеп, и я его поместил в самый лучший приют страны для собак.

Мне нужно было усыпить подозрительность тех, кого могло обеспокоить исчезновение четы Гендерсонов. Я написал в Фулхэм их домовладельцу и брату Розы в Манчестер, прекрасно подделав почерк и подпись молодой женщины. Даже раздобыл бумагу с грифом отеля «Метрополь». Я объяснил, что по причине некоторых трудностей Гендерсоны решили эмигрировать в Южную Африку и поручили мне заняться их делами.

Они умерли 13 февраля. Семнадцатого мне позвонил брат Розы, Арнольд Берлин. До этого он звонил своей сестре домой.

— Что происходит? — спросил он.

— Не волнуйтесь, — ответил я ему. — Я заключил с Арчибальдом сделку. Перед отъездом я дал ему 2500 фунтов. Если он не вернёт мне их через два месяца, его машина и имущество переходят в мою собственность. Могу даже показать вам письмо, в котором Арчибальд просит меня уплатить счёт за отель в Брайтоне и взять к себе Пэта, ну вы знаете, их собаку.

Недоверчивый Берлин отправился в Брайтон. Владелец отеля подтвердил, что я приезжал за собакой и уплатил по счёту. Несколько дней спустя Берлин явился ко мне вместе с женой. Я был готов к этому визиту и объяснил им, что причиной отъезда Гендерсонов была семейная ссора. Они решили скрыться, чтобы родственники не вмешивались в их отношения.

Я повёз Берлинов на вокзал в своей машине, так как они торопились на поезд. Вдруг мадам Берлин наклонилась и подняла с пола маленькую книжечку. Она воскликнула:

— Да это же записная книжка Розы!

Мне хватило присутствия духа, чтобы сейчас же ответить:

— Смотрите-ка! Наверное, она выпала, когда я перевозил вещи из Брайтона.

Но инцидент оставил некоторый холодок. Прежде чем выйти на перрон, Арнольд Берлин сказал мне:

— Если до понедельника моя сестра и её муж: не появятся, я сообщу в полицию.

Мысленно я внёс Берлина, его жену и сына в список моих ближайших жертв.

Они собирались предупредить полицию в понедельник, а в субботу получили письмо Розы, написанное мной.

Во время процесса Берлин вспомнил, что в письме было написано «мамуля», хотя обычно Роза говорила «мамочка». Были также и ошибки, но тогда он не придал этому значения, зная, в каком состоянии находится сестра.

Должен признать, что я делаю иногда орфографические ошибки. Наполеон тоже их делал. Из-за одной из них я как-то попался на подделке, забыв написать одно «д» в слове «Гилдфорд».

Через некоторое время Берлин позвонил мне, чтобы узнать, нет ли новостей от его родственников. Несколько дней спустя я послал ему открытку, подписанную Розой. Он хотел нанять частного детектива, но я посоветовал ему быть осторожным, так как, возможно, у Гендерсонов были неприятности такого рода, о которых полиции лучше не знать.

Чтобы покончить с этой историей, я решил сыграть большую игру. Я написал Берлину письмо от имени Розы на пятнадцати страницах. Я так хорошо знал подробности жизни Гендерсонов и так прекрасно имитировал стиль и почерк мадам Гендерсон, что впоследствии полицейские и эксперты Скотланд-Ярда признали это письмо шедевром подделки. Я испытываю от этого такую же гордость, как Рембрандт от своего лучшего полотна. Для меня подделки — это искусство. Моё призвание фальсификатора проявилось ещё в детстве: в школе я подделывал подписи учителей.

Этим письмом на пятнадцати страницах мне удалось убедить Берлина, что Гендерсоны решили перебраться в Южную Африку. В письме говорилось, что они оставили мне всё своё имущество в обмен на одолженную сумму, и сообщался их новый адрес:

«До востребования. Дурбан. Южно-Африканская Республика».

Арнольд Берлин приехал в Лондон, чтобы ликвидировать дела сестры. Я любезно его встретил и сказал:

— Роза поступила некрасиво, не попрощавшись со своей старой матушкой.

Вскоре из-за этой старой женщины возникли серьёзные осложнения. В феврале 1949 года она