Элиота вполне возможно невзлюбить, причем довольно пылко, даже не уповая на поэтические лавры для себя лично.

Ну что ж, разумеется, я мог бы продолжать и дальше, но пора остановиться. И все же жаль мне, что после смерти великого человека нельзя запретить пописывать на его счет мелким людишкам, которые слишком мало знают о его жизни и характере, чтобы иметь возможность докопаться до истины, — и должны бы сами это понимать. Льюис вовсе не был «уязвлен до глубины души» тем, что проиграл в выборах на должность профессора поэзии: он отлично понимал, почему. Помню, вскорости после того собрались мы в нашем привычном баре и обнаружили там К. С. Л.: он сидел себе как ни в чем не бывало (и, по всей видимости, чувствовал себя в точности так же: притворяться он никогда не умел). «А ну-ка нальем до краев! — объявил он. — И хватит хмуриться. Во всем этом событии только и есть печального, что мои друзья так расстроились». И он вовсе не «с готовностью принял должность в Кембридже». О вакантной должности было объявлено, но Льюис свою кандидатуру не выставил. Разумеется, Кембридж имел в виду именно его, однако прежде, чем Льюиса они заполучили, им пришлось пустить в ход всю свою дипломатию. Друзья Льюиса считали, что оно ему во благо: он смертельно устал, спустя почти тридцать лет всевозможных Бейли этого мира, и даже Даттонов [1]. Этот шаг и впрямь обернулся к лучшему, и вплоть до тех пор, как, очень скоро, здоровье его стало сдавать, должность приносила Льюису немало радости.

1. Бейли писал: «Начиная с самого первого занятия Льюис постоянно путал меня с Джеффом Даттоном, блестящим студентом из Австралии, а Даттона — со мной».

[Нью-йоркское издательство «Пантеон-букс» попросило Толкина написать предисловие к новому изданию сказки Джорджа Макдональда «Золотой ключ». И хотя в результате предисловие Толкин так и не написал, работа над ним вылилась в сочинение «Кузнеца из Большого Вуттона», начатого как совсем коротенькая история в рамках предисловия. Подробнее см. «Биографию», стр. 379—382, где цитируются отрывки из предполагаемого предисловия.]

7 сентября 1964

Сэндфилд-Роуд 76, Хедингтон, Оксфорд

Уважаемый мистер ди Капуа!

Я готов написать небольшое предисловие к отдельному изданию «Золотого ключа». Я не столь пылкий почитатель Джорджа Макдональда, каким был К. С. Льюис, однако об этом его произведении я высокого мнения. Я упомянул о нем в своем эссе «О волшебных сказках».....

Я отнюдь не уверен, что смогу произвести нечто, достойное предложенного вами гонорара. От природы я не большой любитель аллегорий (на самом деле, скорее наоборот), мистических либо моральных. Но я сделаю все, что в моих силах, если будет время. В любом случае я очень признателен вам за то, что вы ко мне обратились.

Искренне Ваш,

ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.

Мне хотелось бы сделать одно критическое замечание, хотя не думаю, что его от меня ждут и что воспримут его с радостью. Клише на стр. iii [«Дерева и листа»] мне кажется крайне отталкивающим; я вот думаю, нельзя ли его по возможности переработать или убрать вовсе. Надпись, на мой вкус, омерзительна, да и сделана плохо, и хотя, вне всякого сомнения, оно так и задумано, в моих глазах это ее нисколько не возвышает. Толстый, по всей видимости, обрубленный, ствол, корней вообще нет, хилые ветки — по мне, такое дерево абсолютно не годится в качестве символа Сказительства или как представление о том, что мог нарисовать Ниггль! Вероятно, мой вкус небезупречен. Вероятно, то же самое можно сказать о взглядах и мнениях, высказанных в тексте. Но если их сочли нужным воспроизвести — и я глубоко за это признателен, — тогда хотелось бы мне, чтобы произвели заодно и рисунок, более им созвучный.

Как вам, безусловно, известно, «Хоутон-Мифлин» набирают заново «Дерево и лист». 8 сентября я получил увесистый пакет с корректурой для вычитки. Любезно, спору нет; но, поскольку мне стоило 1 фунт 7 шиллингов 6 пенсов вернуть это к оговоренному ими сроку, боюсь, мои комментарии по поводу клише, разработанного для стр. iii, прозвучали несколько резко: гнусность редкостная, что-то вроде помеси жирной актинии и обкорнанного испанского каштана, а поверх всего приляпана невыразимо мерзостная надпись.

Печально, что «Нарния» и вся эта часть наследия К. С. Л. остаются за пределами моих пристрастий, равно так же, как многие мои произведения — за пределами его. Кроме того, я лично счел «Письма к Малькольму» произведением мучительным и местами шокирующим. Я начал было писать на него отзыв, но, если и закончу, для публикации, он не сгодится.

[Внук Толкина учился на английском факультете в университете Сент-Эндрюз.]

Мне ужасно жаль, что мои «Гавейн» и «Перл» не выйдут вовремя, чтобы оказаться тебе в помощь (если вообще выйдут): главным образом в силу того, что в ходе работы я обнаруживаю массу мелких подробностей касательно слов, и это уводит меня в сторону, — не говоря уж о том, что переводить стихи стихами само по себе трудно. Безусловно, «Перл» — одна из самых сложных задач, с которыми когда-либо приходилось сталкиваться переводчику. Невозможно перевести поэму тем же размером, и при этом так близко к тексту, чтобы перевод служил «шпаргалкой». Но, сдается мне, всякий, кто прочтет мой вариант, будь он самым что ни на есть высокоученым специалистом по среднеанглийскому, получит более непосредственное впечатление оттого, как поэма воспринималась (носителем языка). Но если честно, сдается мне, это просто личная забава.