отомстить. — Он немного подумал. — Возможно, нам обоим стоит переехать.

— Он же не знает, где я остановился.

— Зато мсье Лагранд знает. Он пытался скрыть кое-какие факты, вы не забыли? И появление мадам Нортон в отеле вполне может быть не самым серьезным из них. Кто знает, если мы обнаружим другие факты, еще менее привлекательные, он может принять меры и положить конец нашему расследованию.

— Анри, завтра я встречаюсь с одним из инспекторов. Если Лагранд хочет меня схватить, он сможет это сделать, как только я появлюсь у него на горизонте.

— Вы меня неправильно поняли. Сомневаюсь, чтобы он начал действовать открыто. Вы ведь пинкертон, так? За вами стоит крупная, серьезная организация. Мсье Лагранд вряд ли захочет с ней ссориться. Но к завтрашнему дню, самое позднее, он будет знать, что Рейли вас разыскивает.

— И он подскажет ему, где я остановился. Возможно. Но у меня такое чувство, что Лагранд хочет, чтобы мы продолжали расследование. Его ведь никто не вынуждал отдавать нам эти отчеты. И ему не было нужды устраивать завтрашнюю встречу. Мне кажется, он хочет посмотреть, что мы откопаем. И насколько хорошо он замел свои следы.

— Куда бы эти следы ни вели?

— Да.

— И вы готовы, mon ami, рисковать жизнью ради такого предположения?

Я улыбнулся.

— Нет, конечно, если не вынудят обстоятельства.

— Bon. Так уж вышло, одна моя хорошая подруга сейчас уехала за город. И оставила мне ключи от своей городской квартиры. Это в одиннадцатом округе, не самое роскошное место, но нам сгодится. Там хватит места для двоих. А за углом есть маленькое бистро, и там готовят превосходное poulet saute a l’estragon. То есть цыпленка под соусом из эстрагона и лука-шалота.

— Угу. А что ваша подруга делает за городом?

— Гостит у мужа.

— Гостит?

— У него поместье в Нормандии, а она Нормандию не выносит. Она навещает его в апреле и мае, чтобы полюбоваться, как цветут яблони, и еще раз в декабре, на Рождество. А на лето она уезжает в Канны. Одна.

— Странный у них брак.

— Причем для обоих. У него веселые, безропотные деревенские девицы, пахнущие яблоками и сливочным маслом, а у нее… — Он лукаво улыбнулся. — Ну, кроме всего прочего, у нее есть я.

— Удачная сделка.

Ледок кивнул.

— И очень удобная.

— Кто-нибудь знает о ваших с ней отношениях?

Ледок даже оскорбился.

— Mon ami, она у меня не из болтливых. Помимо всего прочего, она дама замужняя.

— Ладно, рискнем.

— А теперь, — спросил Ледок, — скажите-ка, что вы думаете о том колоритном американском парне из «Дыры в стене»?

— По-моему, он рассказывал интересные вещи.

— Какие именно? Что к смерти Форсайта имеют отношение важные люди? Или что Сабина фон Штубен была знакомой Рейли?

— Он сказал — «подругой», и как раз это любопытно.

— Но он мог преувеличить насчет их близости. Многим богачам и аристократам нравится общаться с такими, как Рейли. Это придает их жизни пикантность. Легкую остроту.

— Возможно. Но, по словам Джепсона, можно сделать вывод, что фон Штубен общалась с ним постоянно.

— И что из этого следует?

Мимо проносились уличные огни.

— Не знаю. Но мне хотелось бы побольше узнать о фон Штубен. — Я повернулся к нему. — Откуда она взялась вообще?

— Кажется, из Мюнхена.

Я кивнул.

— Завтра пошлю телеграмму в Лондон. Посмотрим, что агентство на нее найдет.

— А как насчет тех важных людей, о которых говорил Джепсон?

— Не думаю, что на это стоит обращать внимание.

Ледок нахмурился.

— Но мне казалось, вы хотели доказать, что мсье Форсайт не совершал самоубийства. Неужели намеки Джепсона показались вам неинтересными?

— Я хочу выяснить, что же на самом деле произошло в том гостиничном номере. Джепсон — так, мелкая сошка. И, похоже, наркоман. Все свои сведения он получает из третьих или четвертых рук.

— Мелкая сошка, — повторил Ледок и улыбнулся. — Tres bon.[50] — Он взглянул на меня. — И все же Джепсон знал, что полиция не проявляет большого рвения в расследовании смерти мсье Форсайта.

— Мы тоже знаем. Хотя, возможно, Лагранд просто хочет не впутывать в это дело Сибил Нортон.