супротивнолистная, или Saxifraga oppositifolia; вероника горная, или Veronica alpina; лапландская роза, или Rhododendron lapponica; резуха альпийская, или Arabis alpina; диапенсия лапландская, или Diapensia lapponica; смолевка бесстебельная, или Silene acaulis. А также дрёма безлепестная и холодные белые цветки лютика Ranunculus glacialis. Все тщательно засушено, классифицировано и изучено в комплексе и во взаимосвязях в долгие свободные часы Линды Хюсзен.
Два раза в неделю молодая учительница естествознания занимается в библейском кружке, в котором наряду с другими состоит военный священник, приписанный к Бардуфосской авиабазе. Члены кружка изучают не только Священное писание, они читают и обсуждают труды Сёрена Кьеркегора, Карла Ранера, Тейяра де Шардена, Мартина Бубера и других актуальных серьезных авторов. Кроме того, Линда Хюсэен по собственному почину возглавляет христианскую группу при школе. Эта группа давно захирела, но теперь сразу же обрастает новыми членами. В начале октября молодой военный священник приглашает ее на осенний бал. Для христианской среды это смелый шаг, даже великий грех; напрашиваются всяческие аморальные мысли. Но священник был просвещенным современным богословом, на особенности норвежского лютеранства смотрел критически. Да и сама Линда Хюсэен не считала, что вера в Иисуса Христа из Назарета как в Спасителя требует, чтобы она во всем блюла образ жизни мелких крестьян норвежского Запада, как ни тесно она была связана именно с ними и родством, и симпатиями. С открытой радостью она приняла приглашение и в сопровождении священника явилась в офицерский клуб авиабазы — такая же неприметная, как если бы тропический цветок из дождевых лесов Амазонии вдруг пробился сквозь тундру и как ни в чем не бывало продолжал цвести в сумерках надвигающейся полярной ночи. Она танцевала вальс-бостон с не скрывавшим своей гордости командиром эскадрильи. Изящно и благопристойно кружили они по залу, оттесняя другие пары в тень у стены, к зрителям у декоративных обоев. И, танцуя с комэском, чуть касаясь левой рукой шершавой ткани мундира, Линда Хюсэен впервые увидела его. Свежеиспеченного лейтенанта. Из тени, из пышного узора крупных роз на обоях на нее смотрели светлые глаза Алфа Хеллота. Глаза, которые она видела раньше, и они ее видели, давным-давно, в политом дождем и удобренном марганцевым суперфосфатом цветущем райском саду.
В последующие дни осень все более острыми ногтями кромсала биологию, что была для Линды Хюсэен и профессией, и хобби. Взялась пальцами, покрепче ухватилась всей рукой и надолго зажала голую землю в морозных тисках. Мороз опалял травы злым гололедом, свирепое пламя стужи выжигало черные проплешины на земле. В открытых ранах на этом пожарище виделись Линде Хюсэен глаза, которые смотрели на нее из чащи обойных роз в офицерском клубе. От холода они вздувались огромными ледяными нарывами, блестевшими в лучах низкого солнца. Линда утратила равновесие. Она постоянно вынуждена делать усилие над собой и сосредоточиваться, чтобы не поскользнуться и не упасть. А морозная стынь окружает ее все более плотной стеной, и с каждым днем все раньше темнеет. Их представляют друг другу на вечере у священника. Адам и Ева спустя миллион лет после изгнания из детства. Хозяин дома, которому они обязаны знакомством, — молодой человек, ценитель кулинарных тонкостей и доброго застолья. С кухни доносится аромат цыпленка в заграничном вине, когда они впервые здороваются за руку и говорят:
— Линда Хюсэен.
— Алф Хеллот.
— Очень приятно.
— Мне тоже.
Можно садиться за стол.
Сверх того что священник обладает интуицией, он попросту хороший человек, а может быть, одно обусловлено другим. Он пригласил не только Линду и Алфика. Четвертым колесом повозки была подруга по походам, учительница музыки. Угощение вкусное, вино изысканное, цыпленок сочный, беседа суховатая.
Собственно, этим все и ограничилось. Ничего существенного не было сказано, ничего примечательного или таинственного не произошло, гости рано встали из-за стола, Линда и Алфик сказали спасибо и до свидания.
На другой день выдался последний золотистый час, горбушка полуночного солнца прокатилась вдоль горизонта, после чего вовсе исчезла за острым краем земли. Страна погрузилась во мрак, и мрак этот нарастал и густел над окоченевшей землей. Больше солнце не показывалось. Не встречая отпора, мороз теснил темнотой золотистые отсветы в небе. Волна мрака, вздымаясь, накрыла весь край. Под этой волной необозримые дебри тянулись к свету, простирались на север к мраку. У полюса.
И наступает день, когда учительница Линда Хюсэен отправляется в поход по этому краю вместе с лейтенантом Алфом Хеллотом. Во время большой перемены ее позвали к телефону. Он звонил с дежурства. У него есть предложение. Насчет похода. Учительница Хюсэен считает это предложение конструктивным. Пока не выпал снег, они выкраивают время и для этого, и еще для нескольких походов. Алфик шагает медленно и благоговейно рядом с очаровательной женщиной. Оживленной беседы не получается, но у Линды достаточно развит навык общения, так что неловкости не возникает. Все кругом отцвело в ожидании зимы. Алфик Хеллот не видит большой разницы между вереском и оленьим мхом. Слушая вполуха ботанические разъяснения учительницы Хюсэен, он думает о том, как по-разному люди чувствуют и воспринимают природу. Его недельные вылазки с охотничьим ружьем в угодья, испещренные цветовыми залпами осени. Желтое, красное, коричневое, синий окоем перед глазами, рвущаяся вперед собака, острое восприятие всего, что двигается в пламенеющем поле зрения, срывающиеся со скалы белые куропатки, широкие прыжки зайца через снежник. Алфик всегда ходит с переломленным ружьем — какой-то шанс он дичи оставляет, но не больше. И вот долгожданный миг: почуяв птицу, собака делает стойку. Алф Хеллот закрывает ружье, подходит к цели на выстрел, зрачок, планка и мушка совмещены, палец жмет на крючок, отдача в плече, раскатистый выстрел, и подстреленная птица шлепается на землю. «Вперед!» и «Апорт!» собаке, чтобы принесла добычу. Еще одна куропатка в рюкзаке, и можно двигаться дальше. Вот что влечет его. Охота на зверя в себе, на птицу над собой. Уединение, безмолвие, кругозор, широкие горизонты, отвесные скалы, длинные дневные переходы, след рыбьего косяка на блестящем в сумерках водном зеркале, надеть болотные сапоги, ставить сеть, выдернуть спиннингом форель-другую, крутя катушку и глядя, как разрезает темную воду блесна с рыбой на прицепе; в течение вечера каждый второй час выбирать из сети улов и наконец, смертельно устав, забраться на ночь в шалаш.
Но сейчас Алфик Хеллот увяз. Леска легла на грунт, а дно еще незнакомое, однако мало-помалу он начинает ориентироваться в неведомых глубинах. Во время ограниченных рамками приличия однодневных походов с Линдой Хюсэен он совсем по-новому воспринимает природу в себе и вокруг себя. Тут вся суть в том, чтобы уметь сосредоточиться, внимательно глядеть на землю, идти неторопливо, наклоняясь над лапландской розой, жирянкой, гвоздикой пышной, куропаточьей травой, купеной душистой, ползучим тимьяном и другими, одинаково новыми для него названиями. Если мерить километрами, походы совсем короткие; медленно, стараясь ничего не упустить, передвигаются они по пересеченной местности (как выразился бы лейтенант Хеллот); всю выкладку составляют фотоаппарат, сумка на ремне и «Лапландское путешествие» Карла Линнея. Увлеченно, точно сознавая, что исследуют друг друга, наклоняются над растениями. Иные думают, что надобно изучать сердце и почки, чтобы познать сокровенную суть друг друга. Однако взгляд Алфика направлен не на интеллектуальный кругозор Линды, и Линда исследует не кишечную флору Алфа. Они созерцают окружающий мир. Для Линды Хюсэен Линней — образец истинного христианина. Никаких небес, куда возносились бы души, нет, говорит она. Хотя бы и для верующих. Но все мы христиане в том смысле, что нас осеняет милосердие божье. Линней первым понял, что цветы, до него почитавшиеся образцом чистой невинности, на самом деле — обнаженные половые органы растений. Этого утверждения достало с лихвой, чтобы возмутить многих его современников. Но, говорит Линда Алфику Хеллоту, который благоговейно ступает рядом с ней, Линней тем самым и их, и нас приблизил к богу. Потому что мы, люди, только через познание мира можем познать всевышнего.
Между тем Алфу Хеллоту слышится в ее словах подтекст, вызывающий у него реакцию, которую трудно укрощать и которая мешает и дальше идти с ней рядом, сохраняя невозмутимость. Но Алфик приучен владеть собой, умеет контролировать свой голос, чувства, страсти. Молчаливый поединок с Линдой — на чем им следует сосредоточить свой взгляд — кончается вничью. Они глядят не вверх на небеса и не вниз на землю. Они смотрят друг на друга. Если бы взор мог оплодотворять! Он попал в яблочко, она сорвала редкостный цветок. Охотничий трофей на стену, засушенная тычинка в гербарий. Охотник подстреливает себя, ботаник срывает собственный цветок. Не говоря ни слова, они идут дальше.
