Лилит и Наама обмениваются взглядами.
– Десять тысяч лет – очень долгое время даже для ангелов, – осторожно говорит Лилит. – Некоторые вещи представляются тебе в ином свете, о некоторых ситуациях начинаешь думать иначе. Я не стану сомневаться в мотивах Люцифера. Он спас мою жизнь, и я последую за ним куда угодно.
Вряд ли она последует за ним к уничтожению человечества. Возможно, Семьяса рассказал ей больше.
– У Люцифера с Сариэль все несерьезно, – говорит Наама, подбираясь ближе к правде, чем ей кажется. Или она знает о том, что Люцифер пытается защитить меня с помощью этой уловки?
– Я думаю, он просто хочет позлить Габриэля и Рафаэля. После того как Люцифера наказали, она больше никогда не проявляла интереса ни к одному из них. А как только он вернулся, Сариэль больше от него не отлипала. Мне почти жаль ее, она, наверное, любит его какой-то своей странной любовью. Но он никогда не ответит ей взаимностью. Она просто не в его вкусе.
Я не хочу слышать, кто в его вкусе, но Наама все равно решает выкрикнуть эту информацию:
– Люцифер больше любит всяких упрямиц, которым он совсем не нравится.
Я закатываю глаза. Ангелы вообще могут придерживаться одной темы разговора?
– Наши разговоры всегда должны этим заканчиваться?
– «Этим» – это чем? – наигранно спрашивает Наама, рассматривая свои покрытые черным лаком ногти.
– Ну, ты сама понимаешь. Вот это все, кто с кем связан и кто кому нравится. Кто к кому ревнует. Это все, чем вы интересуетесь?
Наама становится очень серьезной.
– Если бы тебя когда-нибудь на десять тысяч лет заперли в темноте, ты бы тоже узнала, в чем истинный смысл жизни.
После этих слов я чувствую себя виноватой.
– Мы потеряли свои семьи, наших мужей, жен и детей. Все, чего мы хотим, – мирного сосуществования и чтобы рядом были люди, которых мы будем любить и которые будут любить нас в ответ. Нет ничего важнее этого, и ты сама это знаешь, – она явно намекает на Стар, но ничего не говорит.
– Конечно. Извини.
Наама улыбается:
– А еще мы ценим красивую одежду, украшения, хорошее вино и еду. Ты бы видела наш дворец до уничтожения! Он был самым красивым из всех.
Лилит зевает.
– Ты просто невозможна! Нам нужно идти спать. Как ты на это смотришь? – Она поворачивается ко мне: – Как ты думаешь, ты сможешь заснуть сегодня? Сэм еще потренируется с тобой завтра утром.
– Я могу попытаться. – Я встаю, хотя и не верю в то, что смогу сомкнуть глаза этой ночью.
– Ты пройдешь это испытание, – говорит Наама. – Мы все в тебя верим. – Она обнимает меня. – Я рада, что мы стали чем-то вроде подруг, даже если поначалу я была к тебе не очень добра.
– Все в порядке. Если я не выживу, – нерешительно говорю я, потому что ее слова звучали как что-то вроде прощания, – позаботься об Алессио.
Она кивает, и мне очень хотелось бы попросить ее взять еще и Стар и Тициана с собой в рай. Ну, или куда там нацелились Люцифер и его последователи. Даже если я умру, он, наверное, все равно сможет осуществить свой план.
– Не рискуй слишком сильно. На моей памяти были испытания, во время которых не выиграла ни одна девочка. Ты не обязана проходить испытание до конца. Последнее задание будет решающим. Подумай об этом.
Я стою у окна и смотрю на луну и звезды. Небесные дворы ангелов ярко светятся. Интересно, Люцифер сейчас там или в своей комнате? Думал ли он сегодня о вчерашней ночи так же часто, как я? Может, мне стоит осмелиться отправиться на его поиски? Возможно, я должна сказать ему о том, что я ему доверяю, даже если это неправильно? Но я делала ошибки хуже этой, а он заслужил мое доверие. Было слишком по-детски прятаться от него и не давать ему шанса выговориться. Люцифер заслужил большего.
Я покидаю комнату, иду по темному коридору и не могу дождаться, когда наконец дойду до его двери. Я тихо стучусь в нее.
– Входите, – слышу я его голос. Уже слишком поздно, чтобы отступать, и я открываю дверь. Эта спальня намного больше и красивее моей, но я смотрю только на Люцифера. Архангел стоит у окна. Если он и удивлен, увидев меня здесь, то не подает виду.
– Снова не можешь уснуть? – мягко спрашивает он.
Я качаю головой.
– Иди сюда.
Я подхожу к нему и встаю рядом. Над нами расстилается ночное небо со своим бесчисленным множеством звезд.
– Иногда я мечтаю о том, чтобы мой отец сделал меня обычным ангелом. Я бы так хотел быть тайным ангелом и проводить свое время в библиотеке. Или управлять звездами, – он тихо смеется. – Моя жизнь бы была намного проще. Возможно, я никогда бы не оказался на земле и никогда не познакомился с людьми.
– Ты зол на него за то, что он предопределил твою судьбу таким образом?
– Раньше я злился. Сейчас уже нет.
Мое сердцебиение учащается, когда Люцифер поворачивается ко мне лицом.
– Ты боишься последнего испытания?
Я киваю.
– Будет ли какой-то толк, если я помолюсь? Мне это поможет?
– Если ты попросишь его о помощи, это явно не навредит.
– Как он вообще выглядит? Ну, Бог? Ваш отец? – Я извиваюсь от смущения, но мне правда это интересно.
– Он и ваш отец тоже, – медленно отвечает Люцифер.
– Мы скорее приемные дети, – отвечаю я, улыбаясь.
– Это не так. Отец дал Адаму право давать имена всем вещам на свете. Ни одно существо во вселенной, кроме людей, не имеет такого права.
– Нам это не очень помогло.
– Потому что вы неправильно пользуетесь этим правом, – говорит он. – Адам так и не понял, какой подарок вы, люди, получили от отца.
– Мы его разочаровали? Поэтому он больше с нами не общается?
– Еще как общается, – снова серьезно отвечает Люцифер. – Вы просто не слышите его. Вы перестали верить в него задолго до того, как мы вернулись.
– Только потому, что он позволял слишком многим ужасным вещам случаться.
Люцифер жалостливо смотрит на меня.
– Ужасные вещи вы совершаете сами по себе. Вы сами несете за них ответственность.
– Он мог предотвратить многие вещи, если бы хотел.
– И как он должен был это сделать? Он должен осуждать людей, которые, по-твоему, делают плохие вещи и причиняют зло другим? Он должен выбирать виновных в человеческих бедах и наказывать их за вас? Он дал вам разум, чтобы думать, и руки, чтобы действовать. Вы ответственны за свои судьбы, как и мы – за наши. Или ты думаешь, он борется
