Сгруппировавшись в воздухе, Озпин приземлился на землю — и тут же подскочил, спасаясь от десятка ледяных копий, разорвавших мерзлую почву. Отбил вспыхнувшим густым желтым светом клинком пучок молний… и больше сделать ничего не успел — Рейвен врезалась в него, заскрежетали столкнувшиеся клинки, вспыхнули, разгоняя темноту, червонное золото и огненный багрянец. Возможно, у нее и не было шансов против старого Озпина, но в этом новом молодом теле закрался один маленький, но фатальный недостаток — оно было легким.
Она протащила его по всему лагерю, проломила спиной частокол и швырнула на землю, камнем рухнув сверху, сковав волшебным льдом руки и ноги, прижала два намертво сцепившихся клинка к груди и прорычала вопрос, который мучил ее восемнадцать лет:
— Что ты со мной сделал?!
Наверное, он мог разбить ледяные оковы аурой, возможно, смог бы пересилить ее в противостоянии аур — Рейвен, на самом деле, понятия не имела, где именно для Вечного проходит граница невозможного. Но все, что он сделал — виновато улыбнулся ей и тихо сказал:
— Ничего из того, на что ты не согласилась сама, моя дорогая…
Смысл этих слов не сразу достиг ее сознания. Мгновение она еще давила на клинок, приближаясь к бьющейся на шее вене, а после…
— Что?..
— Позволь, я покажу…
Она нажала сильнее, прикоснувшись лезвием к смуглой коже — багровый клинок был остановлен только тягучей аурой, которая не дала ей вспороть предателю горло.
— Не смей лезть в мою голову! — выплюнула она ему в лицо. — Иначе, клянусь, я убью это тело, а потом найду следующее и буду повторять до тех пор, пока тебе не надоест возрождаться.
— Я не смог бы сделать это, даже если бы захотел, — покачал головой Озпин. — Я мертв, Рейвен, тебе не нужно больше бояться меня.
— Для мертвого ты слишком много говоришь.
— То, с чем ты разговариваешь, просто фальшивка, имитация Озпина, которая существует лишь для того, чтобы помочь новому Знанию освоиться. Я исчезну через пару лет — он даже не заметит.
— Очередная ложь! — прорычала Дева, вновь заставив его ауру сверкать вокруг шеи. — Отвечай на вопрос. ЧТО. ТЫ. СО МНОЙ. СДЕЛАЛ?!
И он ответил. Незнакомыми словами на давно мертвом языке, которые она, тем не менее, прекрасно поняла:
— «Слабые выживают. Сильные гибнут»
И она вспомнила.
Глава 21. Начало конца
— Нам надо поговорить, Вороненок, — тихо сказал Озпин, пряча взгляд. — Боюсь, мне придется попросить тебя о большом одолжении…
Она демонстративно огляделась.
— Здесь? Я знаю, мне полезно гулять, но Изумрудный лес? — фыркнула она. — Я бы больше оценила твой кабинет, уютные кресла и крепкий чай — ты единственный человек, который заваривает его лучше меня…И когда-нибудь я заставлю тебя раскрыть секрет.
— Никаких секретов, Рейвен, — наконец улыбнулся он. — Просто опыт… Через тысячу лет ты будешь делать не хуже.
Махнув рукой, он предложил ей сесть. Пожал плечами, Рейвен сдернула ножны с пояса и, используя их как дополнительную опору, "грациозно" опустилась на землю, послав наставнику предупреждающий взгляд: конец второго триместра — это вам не шутки. Еще чуть-чуть — и она окончательно превратится в грузную переваливающуюся гусыню на кривых опухших ногах. Бррр!
Озпин, мудрый старый хрен, лишь улыбнулся еще шире и даже не попробовал помочь — в отличие от ее идиота-мужа, которого не научила уважать жену-воина даже вторая сотня подзатыльников. Правда, эта улыбка тут же поблекла, стоило ему сесть напротив. Кажется, Рейвен впервые видела своего учителя, мучительно подыскивающего правильные слова.
— Ладно, я уже поняла, что это будет неприятный разговор, — вздохнула женщина, откинувшись на спину, опираясь на локти. — Но, серьезно, почему я? Я не вернусь к жизни Охотницы еще как минимум год.
— Просто, кроме тебя, никто не сможет мне помочь, — и снова он отвел глаза. — И, возможно, никто не сможет понять.
Рейвен стало не по себе. О чем, черт возьми, он собирается ее попросить?
— Твое положение не станет преградой — ты должна будешь сыграть свою роль лишь лет через пятнадцать как минимум.
— Я думаю, это тот момент, когда ты перестаешь тянуть кота за яйца и выкладываешь все как есть, — предложила Рейвен.
— Это долгая история… Думаю, мне придется начать издалека.
— Ой, да ладно, очередная лекция, в стиле "У Ремнанта много тайн"? — она беззаботно задергала ступнями, будто отмахиваясь от напряжения, излучаемого Озпином.
Три месяца назад она сыграла свадьбу, два — въехала в новый дом, готовилась стать матерью… у нее совершенно не было настроения для древних страшных секретов. Она уже давно поняла — у директора в запасе их было столько, что он мог рассказывать их бесконечно. В определенный момент ты просто перестаешь на это реагировать.
Озпин мрачно посмотрел на нее, потеребил шарф… и, последовав примеру, откинулся на спину, не жалея дорогой костюм. Прищурившись, он несколько секунд смотрел на облака, плывущие по пронзительно, по-летнему, синему небу и тихо спросил:
— Знакомо ли тебе имя Хейзел Рейнарт?
— Каждый, кто вырос в Мистрале и имел хоть какое-то отношение к криминалу, слышал это имя, — кивнула Рейвен. — Он, типа, легенда. С ним даже Охотники связываться не хотят.
— Он был моим партнером, когда я учился здесь, — легко, словно сообщал самую обыденную в мире вещь, сказал Озпин.
— Что?!
— И моим лучшим другом, — продолжил Озпин, не обращая внимание на удивление ученицы, которая из-за таких новостей даже села.
— Твой "лучший друг", когда я в последний раз была дома, подмял под себя торговлю людьми. И "торговля людьми" в Мистрале в основном значит "торговля фавнами".
— Он не всегда был таким. Так же, как ты не всегда была Охотницей.
— Это было давно и неправда.
— Ну конечно… Не отвлекай меня, Рейвен. Это важно, — он прикрыл глаза, собираясь с мыслями. — Он был моим другом. Я рассказывал ему тайны, о которых обычно не говорю никому, потому что есть вещи, на которые мы с вами смотрим по-разному. "Мы с вами" — это обычный человек, пусть хоть сто раз Охотник, и я — существо, чуждое человечеству так же, как и Королева Гримм.
— На мой взгляд, ты вполне человек, — пожала плечами Рейвен. — Странный, сумасшедший, но все еще человек.
— А сейчас? — спросил Озпин, опустив взгляд от облаков и посмотрев ей в глаза.
Рейвен вздрогнула и тут же отвела взгляд. Было что-то в этом насквозь знакомом прищуре и легкой улыбке, что пробрало ее до костей — похожее чувство возникает, когда смотришь в пропасть, стоя на самом краю обрыва. Глубинное знание, животный не рассуждающий инстинкт — лишь один шаг отделяет тебя от смерти.
— Сегодня, Вороненок, никаких тайн, — тихо сказал Озпин, вновь отворачиваясь к облакам. — Гордись или бойся, но не так уж много людей за тысячи лет слышали
