— Хочешь поискать?.. — промурлыкал он, приподнимая светлую бровь, и глядя горячо и лукаво, отчего Нестерпимо хотелось последовать его предложению и осуществить все и сразу — и покусать и поцеловать, а главное побольше, побольшеееееее….
— …Кстати, о праве выбора, — деловито дернула я бровью в ответ, видя, как Лютый продолжает хитро смотреть на меня, улыбаясь и соблазняя своими глазами и этим телом, от которого совершенно не хотелось отлипать ни при каких обстоятельствах, — уменя есть руки и ноги, так что я могу передвигаться самостоятельно.
Светлая бровь изогнулась еще больше и голубые глаза лукаво полыхнули:
— Хочешь пойти сама?
— Хочу!
Наглеть так уже по крупному! И раз Лютый сам сказал о праве выбора — никто его за язык не тянул — то пора проверить слова на деле, Беры ведь никогда не обманывают!
Лютый лишь дернул плечом, склоняясь вниз и аккуратно ставя на вековые льды, выпрямляясь надо мной во весь свой огромный рост, и хмыкнув, просто пошагал вперед — прекрасный и….совершенно обнаженный, а еще до неприличия возбужденный, отчего колени предательски дрогнули, вот только нельзя было сдаваться.
Расправив плечи, я засеменила за ним, гордо и бодро вышагивая рядом, стараясь не растянуться на льду, запнувшись о собственные ноги, потому что глаза то и дело скашивались на его могучую эрекцию, которая Лютого совершенно не смущала, пока он плавно и грациозно шел вперед, не обращая внимания на жуткий мороз…и мои пламенные косые взгляды…..пока я не шарахнулась на лед, все-таки запнувшись, с глубоким и отчетливым желанием попросить его чем-нибудь прикрыться, пока я себе что-нибудь не сломала!!! Шею, например!
Лютый же словно откровенно издевался надо мной, когда склонился, протягивая руки, хотя судя по тому, что я сидела на льду, перед глазами мелькало исключительно….ох! его СОСУЛИЩЕ! Отчего я зажмурилась, понимая, что с таким течением обстоятельств я до его дома в целостности и сохранности не дойду, переломав себе всё на свете, и натерев глаза!
Но я была бы не я, если сдалась без боя!
Особенно глядя в эти полыхающие, лукавые и хищные глаза!
— Благодарю! — шикнула я, когда Лютый, как ни в чем не бывало, поднял меня легко на ноги, деловито зашагав вперед, обгоняя его, высоченного, наглого и ухмыляющегося, понимая лишь одно — идти нужно впереди, чтобы остаться целой и невредимой, постоянно косясь туда, куда не следовало, пока в голове проносились шальные картинки совершенного порнографического характера, а в теле бурлил такой ураган жара, что я была готова снять уже свой горнолыжный костюм, чтобы проветриться. Ей-богу, какой подклад делают в этих костюмах, что я дышать не могла от жары?…словно дело было в этом, а не в красивом, обнаженном мужчине, который спокойно вышагивал за мной, отчего его аромат и жар кусал мою спину и зад, словно был живой!
— Пойдешь до дома пешком? — спокойно поинтересовался Лютый за моей спиной, на что я гордо кивнула в ответ, вышагивая подчеркнуто бодро и смело по скользкому льду:
— Конечно. Далеко до него?
Последнее я спросила скорее ради приличия, но услышав ответ, снова споткнулась, не упав только потому, что повисла на могучей руке Лютого, который меня ловко поймал, совершенно не напрягаясь при этом:
— Нет. Километров восемьдесят.
— Сколько?!..
Лютый лишь лукаво хмыкнул, снова поставив меня на лед, и опять зашагал вперед, как ни в чем не бывало, пока я пыталась не кинуться за ним с визгом, попросившись на ручки снова.
Да чтобы мой длинный язык и эту гордость покусали бешеные пингвины!..
Отрывисто выдохнув, и стараясь больше не болтать, чтобы сохранить в себе побольше энергии на длинный и незабываемый переход, я зашагала за Лютым, который просто вышагивал, не пытаясь даже обернуться на меня — плавно, красиво и грациозно, в одном темпе, что можно было залюбоваться. Я же семенила за ним, стараясь не отвлекаться на его упругий зад и длинные стройные ноги, а еще не думать о том, что восемьдесят км — это просто чудовищно да-ле-ко!..
Я старалась держаться, как только могла, все шагая и шагая….
Мне казалось, мы шли уже несколько часов, не останавливаясь и не сбавляя темпа.
Яркое холодное солнце поднялось высоко над горизонтом, освещая блестящий лед и белоснежный снег так невыносимо ярко, что глаза беспощадно слезились и капельки слез застывали на кончиках ресниц.
В глубине души я понимала, что, по всей видимости, это расстояние для Бера не значило ровным счетом ничего, и он уже давно был бы дома, если бы не мои выкрутасы, которые его только веселили, а мне совершенно ничем не помогали, когда ноги ныли и гудели так сильно, что идти становилось с каждым шагом все тяжелее и тяжелее.
Эх, зря я не занималась никаким спортом и даже на фитнесс не ходила, может, сейчас было бы немного легче. но, как говориться — поздно пить Боржоми….
Последующие пару часов я помнила, словно в бреду, уже просто не чувствуя ног, но усердно продолжая их переставлять по инерции, когда пятки опухли и горели огнем, а вверх от них был словно железобетонный столб, который хотел уже врасти в этот лед и больше никогда не двигаться.
Я плелась, еле дыша, понимая, что Лютый спокойно вышагивал впереди, уйдя далеко вперед, и по-прежнему даже не оборачиваясь на меня, как бы демонстративно я не пыхтела и не хрипела.
Поскользнувшись и растянувшись на очередной бесконечной льдине, я блаженно растянулась, понимая, что больше я никуда не пойду.
Проше умереть смертью глупых и храбрых от лап настоящих белых медведей, чем сделать хоть еще один шаг вперед.
Растопырившись, словно утренняя звезда, я блаженно лежала на твердой, холодной, ледяной земле, прислушиваясь к тому, когда же Лютый поймет, что я уже не иду и кинется ко мне.
Но шли минута за минутой, а было тихо и морозно, когда из моего рта вырывалось свистящее дыхание, уносясь ввысь белым легким паром.
Наверное, он ушел слишком далеко вперед и нужно время, чтобы он видел, что меня уже нет на горизонте за его широченной спиной.
Не в силах выносить в лежачем положении беспощадно яркого солнца, я закрыла глаза, чувствуя себя в тот момент просто волшебно — свежий воздух, пусть не очень мягкая и удобная, но все-таки ровная поверхность, а главное мои бедные конечности, которые уже были на грани желания отвалиться от тела, чтобы только ими не двигали — наконец были в полном покое.
Я продолжала лежать, не шевелясь, теряясь в минутах, когда после чувства покоя и полного расслабления, медленно, но настойчиво стал подбираться страх.
Лютого не было рядом.
И вокруг было так тихо, что становилось жутко, словно
