Такая же белоснежно-серебристая была и аккуратная бородка, которая не скрывала волевой, резкий подбородок. Про таких, как он, говорят — мужчина в самом расцвете сил.
И теперь я видела совершенно ясно, в кого была эта язвительность и колкость у Лютого.
Даже если от Ледяного не веяло таким надменным, острым холодом, как от его старшего сына.
Я скованно и смущенно застыла, когда этот огромный, властный мужчина, прищурившись, рассматривал меня до неприличия тщательно и совершенно бессовестно, обойдя даже по кругу и, наконец, остановился напротив меня, грозно рыкнув, хотя его глаза смешливо переливались:
— Ну?…
— Пап… — хотел отодвинуть Ледяного Свирепый, но тот лишь махнул рукой на младшего сына, словно отмахиваясь от мошки:
— Молчи!
Тяжело сглотнув, я почтительно склонила голову, хрипло пробормотав:
— ….ваше Величество….
В ту секунду я жутко переживала, что могу сделать что-то не то, коря себя, что надо было больше спрашивать про законы Беров, а не про легенды и сказки о их создании, едва не взвизгнув от напряжения и испуга, когда неожиданно надо мной раздался громогласный хохот, и две тяжелые большие ладони, от которых шел жуткий жар, легли на мои плечи, буквально сгребая в удушливые объятья:
— Сразу видно, что жила с моей Козявкой! Все слышали, спиногрызы, как вам надо обращаться к своему Королю, мать вашу?'….- рявкнул Ледяной, увлекая меня за собой от своих сыновей, которые фыркали и закатывали глаза, косясь на отца, пока я семенила за ним мелкими неуверенными шажками, косясь сквозь ресницы на этого странного, резкого, грубого, но, кажется, все-таки достаточно доброго мужчину. По крайней мере, в его светлых необычных глазах, направленных на меня, было лишь море любопытства, капелька какого-то ребячьего восторга, много смешливой лукавости и какая-то особая наблюдательность, которая появляется во взгляде лишь с пришедшим опытом, массой сложностей и боли…
— Ты умеешь готовить? — восторженно полыхали эти светлые пронзительные глаза, когда я поняла, что начинаю краснеть, потому что ничего я не умела, видя, как восторг медленно, но верно потухает, и быстро пробормотав, стараясь, чтобы это было хотя бы бодро и уверенно:
— Ну, яичницу точно смогу приготовить!
— Из яиц белого медведя или тюленя? — смешливо и язвительно поинтересовался Король, выгибая свои светлые густые брови, отчего сыновья прыснули за его спиной от смеха, не угомонившись, даже когда тот пророкотал, заставляя меня испуганно дернуться, — ну-ка, цыц'…
Тяжкий вздох Ледяного, когда видимо разбились все его радужные мечты на полноценное питание включая первое, второе и компот, а так же булочки и десерт, был ударом по моему самолюбию, когда Бер пророкотал своим низким раскатистым, словно гром голосом:
— Сын, вези ее обратно к Козявке. Привезешь, когда она научится готовить!
— Тебя забыл спросить, куда мне ее везти, — язвительно и колко хмыкнул Лютый, вальяжно и нагло подходя к нам, глядя на меня с высоты своего роста, но не торопясь выковыривать из-под тяжелой и обжигающе горячей руки его странного отца.
— Ладно….по крайней мере, пахнешь ты неплохо, Фантик! — подытожил Ледяной, на что я споткнулась, едва не полетев носом вперед, если бы не эта тяжелая огненная ручища, которая придавливала меня к твердому боку Ледяного.
— Фантик?!
— Ну, разве не так тебя называет мой сын?
— ЗОЛОТИНКА! — возмущенно взвизгнула я, на что Король лишь отмахнулся:
— Один хрен! ЦЫЦ, Я СКАЗАЛ!!! — рявкнул Ледяной на Лютого, который давился со смеха, проглотив его, лишь когда его отец вдруг резко остановился, чуть повернув голову в бок, явно принюхиваясь, и заставляя стадо мурашек носиться по моему телу оттого, какие волны власти, силы и чего-то такого необъяснимого, от которого буквально сводило челюсти, сквозили от каждого движения отца Лютого. Вот, что значит Великий Бер!
….Пусть даже больной во всю голову….
— …Ээто еще что?
Когда Ледяной пошел вперед, увлекая меня за собой, мне было реально страшно.
Даже то, как шел этот мужчина, выдавало его мощь и эту нерушимую уверенность в себе, что просто обезоруживало. Я пыталась тормозить пятками, на что Бер даже внимания не обращал, вышагивая вперед в зал, отчего мужчины просто расступались, словно волны белого океана. По крайней мере, удалось, глянуть через его мощную руку и понять, что Лютый и Свирепый следуют за свои отцом, что лично меня очень сильно успокаивало, потому что как то жутко было оставаться рядом с ним в одиночестве.
— Ты, — ткнул своим пальцем Ледяной как раз на того воина, который вел себя не слишком учтиво, — какие у тебя проблемы?….
— Они не у меня, ау вашего сына, — отозвался тот, кого Свирепый назвал Морозным, не смутившись даже своего Короля, который по своей силе явно превосходил здесь всех вместе взятых.
— Поясни.
— Эта женщина принадлежит мне!
Холодный пот выступил по всему телу, когда тяжелая обжигающая рука Ледяного, которой он прижимал меня к своему боку, напряглась и буквально вся затвердела, став еще тяжелее:
— О чем ты говоришь, задница твоя плешивая?… — на удивление мягко и подчеркнуто спокойно произнес Король, однако в его глазах было то, от чего хотелось с визгом убежать так далеко, как только это возможно, и как можно скорее умереть еще до того, как он найдет тебя.
— Говорю о том, что я победил в честном бою за право обладания ею, в котором ваш сын участия не принимал! — сверкнули глаза Морозного, когда он поднялся с корточек от костра, где что-то жарил на длинном пруте, откинув свою косу за мощные плечи и скалясь.
— Это правда, сын? — лишь чуть повернул Ледяной голову к своему старшему сыну, которого я просто не могла увидеть из-за огромной руки Ледяного.
— Да.
— Он дал ей право выбора, ссылаясь на свою королевскую кровь!
Ледяной усмехнулся, чуть дернув своей широкой бровью, и повел мощным плечом, вкрадчиво проговорив так, словно пытался убаюкать бдительность этого воина, который никак не хотел успокоиться и закрыть уже эту тему:
— У тебя все хорошо со зрением?
— Да!
— Тогда ты видишь глаза моего сына не хуже, чем я.
— Плевать, — рыкнул Морозный, откидывая от себя еду и сжимая кулаки, — на ней нет его метки, значит, она свободна и ее может хотеть каждый из нас и претендовать тоже!
Боги! Еще только этого не хватало!
— У тебя все хорошо с нюхом? — все так же ласково и мурлыкающе спрашивал Ледяной, хотя мышцы на его груди напряглись вслед за руками, что Морозного не пугало. Псих какой-то, ей-богу!
— Да!
— Тогда ты чувствуешь не хуже меня, что девушка хочет только Лютого.
— ПЛЕВАТЬ! С какого времени мы спрашиваем у человеческих женщин, кому они хотят принадлежать! Побеждает сильнейший!
Усмешка Ледяного была недоброй и сухой, когда он обернулся на Лютого, который все это время стоял с моей стороны, излучая собой ту силу и власть, которая была и в его отце.
— Что скажешь,
