– После суда, когда ты вернешься в замок Дамэн, созови своих семерых танов в зале перед всем народом. Заставь их закатить рукава и положить руки на стол вверх ладонями. Прогони тех, у кого на запястьях окажутся татуировки в виде полумесяца. А если отметины носят все семеро, найди семь новых танов, семь мужчин или женщин, которым ты доверяешь и которых уважаешь.

– Не понимаю… – проговорил брат. – Отметины в виде полумесяца…

– Означают верность Ланнонам.

Он замолчал, обдумывая мои распоряжения.

– После прополки танов, – продолжала я, – опять собери в зале всех Алленов. Сорви знамена с гербами и вырежи с них полумесяцы. Сожги их. Прикажи вставить на пустые места новые символы. Скажи своим людям, что собираешься перед коронацией Изольды принести ей клятву верности и ожидаешь, что они последуют твоему примеру. Если у них есть опасения на этот счет, пусть подойдут с тобой поговорить. Разумеется, тебе следует их выслушать. Но также проявить твердость, если они настроены против королевы.

Шон фыркнул. Сначала я подумала, что он надо мной смеется, и резко повернулась. Он улыбался, качая головой.

– Наверное, мои таны правы, сестренка. У тебя больше способностей управлять Домом, чем у меня.

– Считая так, ты далеко не уйдешь, братец, – ответила я и смягчилась: – Ты будешь лучшим лордом, чем Брендан Аллена.

Я собиралась расспросить его о танах, но на лужайке нас встретил Картье. Его рубашка была перепачкана, словно он прислонялся к грязной стене, волосы слиплись и растрепались. Меня мгновенно охватила тревога: вероятно, у него был долгий разговор с Изольдой об Эване и все пошло наперекосяк.

– Не возражаете, если я похищу у вас Бриенну? – спросил он Шона.

– Нет, нисколько. В любом случае у меня аудиенция у королевы.

Брат склонил голову и оставил нас на ветру под облаками.

– Что-то не так? – нетерпеливо спросила я. – Что сказала Изольда?

Картье взял меня за руку и повел с открытого места в уединенный тенистый уголок.

– Изольда поручила мне безопасность Эвана. Я должен прятать его до конца суда.

Картье достал из кармана сложенный лист бумаги. Я смотрела, как он его разворачивает, открывая чудесный рисунок с принцессой.

– Бриенна, я должен тебя кое о чем попросить.

– Что мне нужно сделать?

Картье посмотрел на рисунок и медленно вручил его мне.

– Мне нужно, чтобы ты поговорила с Килой Ланнон в темнице. Эван вырвал из книги эту страницу и сказал, что она напоминает ему о времени, когда Кила хотела быть «принцессой гор». Он думает, что, если ты пойдешь к ней с этим посланием, она доверится тебе и выслушает.

Я рассмотрела рисунок. Красивое изображение принцессы верхом на лошади с соколом на плече.

– Я пойду прямо сейчас? – спросила я, чувствуя на своем лице взгляд Картье.

– Подожди, есть еще кое-что.

Он опять взял меня за руку и отвел обратно в гостевое крыло замка. Мы пришли в его комнату, и там я впервые увидела список обвинений против внучки бывшего короля.

– Я получил это от королевы.

Мы сели за стол и за чаем принялись их читать и разрабатывать планы, как отвечать на эти обвинения.

Это были серьезные проступки, с датами и именами обвинителей. В значительной части документов говорилось о том, что Кила приказывала сечь своих служанок, а потом обрезать им волосы, не давала им есть и заставляла делать смешные и унизительные вещи, например, слизывать с пола молоко и по-собачьи бегать вокруг замка на четвереньках.

– Думаешь, Кила все это делала? – спросила я с тяжелым сердцем.

Картье молчал, глядя на список.

– Нет. Я думаю, что Деклан заставлял ее делать эти пакости. А если она отказывалась, бил ее. Поэтому она стала соглашаться, чтобы выжить.

– И что нам с этим делать?

– Бриенна… эта темница – наверное, самое мрачное место, какое я видел в своей жизни. Кила была сильно напугана и злилась, она не стала со мной разговаривать.

Он перевернул обвинения и поймал мой взгляд.

– Если ты найдешь способ ее успокоить, убедить, что она может тебе доверять и что у нее есть возможность искупления… наверняка она расскажет о себе, и тогда люди сохранят ей жизнь. До них нужно донести, что она такая же, как и они, и тоже натерпелась от отца и деда.

– Я пойду после обеда, – сказала я, хотя не знала, чего ожидать, и пыталась вникнуть во все, что Картье старался донести.

Спустя несколько часов я встретилась с главным стражником Фечином, чтобы он отвел меня в темницу. И вот я стою в полумраке холодной камеры Килы Ланнон, над головой – целые лиги камня, угрожающие выдавить воздух из легких и надежду из сердца. Наконец слова Картье обрели для меня смысл.

Я невольно содрогнулась, когда Кила бросилась к своему столику и схватила свечу, словно маленькое пламя могло ее защитить.

– Не возражаешь, если я сяду? – спросила я и не стала ждать ответа.

Я опустилась на каменный пол, скрестив ноги и расправив вокруг себя платье. У меня были с собой рисунок принцессы в кармане, а в памяти – слова, которые Эван хотел ей сказать.

– Убирайтесь, – прошептала юная узница.

– Меня зовут Бриенна Мак-Квин, – заговорила я успокаивающим тоном, словно мы с Килой сидели не в камере под землей, а на лугу. – Но я не всегда была Мак-Квин. Раньше я принадлежала другому Дому. Я была дочерью Брендана Аллены.

Кила застыла.

– У лорда Аллены никогда не было дочери.

– Да, все так считали, потому что я незаконная, меня родила валенийка по ту сторону пролива. – Я склонила голову набок, и волосы рассыпались по плечам. – Хочешь послушать мою историю?

Кила лихорадочно размышляла. Я судила по тому, как она бросала оценивающий взгляд на меня, затем на запертую дверь, опять на меня и на свою койку. Я хотела, чтобы она знала, что я такая же, как она: рожденная в жестоком и деспотичном Доме – но наши имена и наша кровь не целиком определяют нас, что есть и другие качества, более глубокие, такие как убеждения и выбор, и они сильнее.

И если Кила когда-то хотела стать принцессой гор, значит, она любила мечтать и слушать сказки. Какой была и я.

– Хорошо, – сдалась она, подходя к койке.

Я начала рассказывать о своей жизни: как в три года потеряла мать, а дед отослал меня в сиротский приют под другой фамилией, потому что боялся, как бы лорд Аллена не разыскал меня.

Рассказала, как в десять лет меня приняли в Магналию и как я больше всего на свете хотела стать госпожой страсти.

– Сколько всего страстей? – поинтересовалась Кила, осторожно отставляя свечу в сторону.

– Пять, – улыбнулась я. – Живопись, Музыка, Драматургия, Интрига, Наука.

– Какая из них ваша?

– Я госпожа Науки.

– Кто вас учил?

Кила подтянула колени к груди и положила на них подбородок.

– Господин Картье, больше известный как Эодан Морган.

Пленница молчала, изучая пол между нами.

– Кажется, он сегодня пытался со мной встретиться.

– Да, это был он.