Кожмар прищурился. Из его ноздрей поднимался дым, такой же вялый и безжизненный, как взгляд майора.
– Брата? – Он нахмурился. – Какого именно?
Лукаш не был удивлен, что Кожмар не знает об исчезновении Францишека. Его старший брат не любил фотографироваться: он был ниже и худее всех, и когда в остальных Смокуви сразу узнавали Волчьих Лордов, Францишека часто путали с простым городским жителем. Кроме того, он предпочитал оставаться на заднем плане и вмешивался, только если это было необходимо, оставляя всю славу Лукашу.
Лукаш скучал по скромности своего брата.
– Что они делают? – спросил он, меняя тему разговора.
Могильщики закончили копать ямы и по очереди скинули туда все завернутые в простыни тела. Трупы падали в могилы с глухим хлюпом.
Шлеп.
– Хоронят мертвых, – пробормотал Кожмар.
Шлеп.
– Одинокая смерть, – заметил Лукаш. Он старался не думать о том, что в последние минуты его братьев рядом с ними совсем никого не было.
Шлеп.
Один из могильщиков снял винтовку с плеча и встал наготове. Другой спрыгнул в могилу, поднял лопату и со всей силы ударил о землю острым концом.
Лукаш отпрыгнул от забора. Второй мужчина забрался в другую могилу и тоже поднял лопату.
– Какого черта?..
– Этих людей убили стржиги, – спокойно объяснил Кожмар. – Местные жители нашли трупы закопанными в лесу, вот только захоронили их не по правилам, поэтому приходится делать все заново. Тех, кто пал жертвами стржиг, нужно хоронить лицом вниз, а затем – отрубать головы. Иначе они превратятся в стржиг.
– Кто так решил? – спросил Лукаш.
Он слышал о стржигах, но никогда с ними не сталкивался. Все-таки его специализацией были драконы.
– Суеверия, – пожал плечами Кожмар. – Тебе лучше расспросить того писателя, что живет на отшибе. У него такое мерзкое лицо. Самый натуральный гаргуйль.
Один из могильщиков запрыгнул в последнюю могилу и при помощи лопаты отделил голову от тела мертвеца.
– Эти бедолаги сражались до последнего, – сказал майор и задумчиво провел пальцами по своему плюмажу. – На той поляне нашли еще десяток мертвых стржиг. Должен признать, это впечатляюще.
В голове Лукаша промелькнул вопрос: что заставило такого человека проделать долгий путь из Градува в заброшенный городок на краю мира? Неужели он приехал для того, чтобы ошиваться у кладбища, смотреть на могилы и заводить беседы с представителями вымирающих видов?
– Писатель? – вдруг повторил Лукаш. – Какой писатель?
Кожмар уставился на него своими невыразительными глазами.
– Ты назвал его гаргуйлем… – Должно быть, голос младшего Смокуви прозвучал слишком резко.
– Ах этот. – Майор поднял руки к темнеющему небу. Его тон остался таким же мягким и сдержанным. – Рыбак, кажется? Якуб Рыбак? Он считает себя неестествоведом или вроде того. Живет в руинах на окраине… Эй!
Кожмар прервался, когда Лукаш резко отшатнулся от забора. Якуб Рыбак. Это имя… Когда-то в другой жизни, в темном подвале, Лукаш с Генриком ползали во мраке, записная книжка переходила из рук в руки…
Лукаш схватил Кожмара обожженной рукой, и элегантный Ворон отшатнулся.
– Что за?..
– Отведи меня к нему! – прорычал Лукаш.
Девушки у фонтана наблюдали за ними. Мужчины, хоронившие жертв, с опаской посмотрели на чужаков, и один из них приподнял свою винтовку. Лукаш не замечал никого вокруг. Он видел только Кожмара, с его коварной улыбкой и хитрым блеском в глазах. Но, даже оказавшись в волчьей хватке, майор Стычень даже не вздрогнул.
– Отведи меня к нему, – хрипло сказал Лукаш. – Сейчас же.
– Отведи меня к дракону, – парировал Кожмар бархатным голосом.
Встряхнув майора, как куклу, Лукаш толкнул его в грудь. Кожмар ударился спиной о железные прутья забора и ухмыльнулся. Тяжело дыша, Лукаш отшатнулся, но осознание того, что он наделал, пришло слишком поздно.
Кожмар невозмутимо поправил свой кивер и одернул манжеты. Возможно, он привык, что при общении с ним люди выходят из себя.
– Ладно, ладно, – сказал он, усмехнувшись. – Я отведу тебя к этому уродцу. И лошадь свою не забудь.
7
Лукаш был так занят, что не заметил девушку.
За восемнадцать лет она уже успела привыкнуть, что ее почти не замечают. В конце концов, она выглядела так же, как и все остальные: бледная, уставшая, измученная. В изгибе ее губ поселилась горечь, из-за которой уголки рта всегда были опущены. Из всех девушек в красных сапогах она была единственной, кто не курил.
Он пришел вместе со светловолосым солдатом и забрал черного коня. Они были так сосредоточенны, что не заметили, как она отдала коню всю свою еду. Они не заметили, как девушка растворилась в серой мгле, с ее бледной кожей и тусклыми волосами, и все же – с самыми прекрасными глазами во всем городе.
Почему они должны были обратить на нее внимание? Никто и никогда ее не замечал.
И конечно, они не увидели, что она последовала за ними.
8
Рен подходила к городку так же, как и любое дикое животное: с осторожностью.
Она настояла на том, чтобы пойти одна. Чарн и Риш были надежной компанией, но Рен не хотела рисковать. После того что случилось с Чарном, она не хотела, чтобы кто-нибудь из них пострадал. Кроме того, она королева. Это ее бой, и сражаться она будет в одиночку.
Последние сто метров леса были усеяны одинокими печными трубами, обвалившимися стенами и покрытыми мхом столами. Книги, подсвечники и детские игрушки гнили в грязи. Рен не любила людей, но от вида всего этого у нее кольнуло сердце. Проходя мимо развалин, она жалела, что их жители не успели спастись.
Осторожная – но немного неуклюжая из-за человеческого облика – поступь привела ее на окраину города. Уцелевшие дома сбились в круг, как кучка оленей, окруженная волками. Из окон на землю падал оранжевый свет.
Наконец трава сменилась булыжной мостовой, и Рен надела на голову капюшон. Она пыталась расчесать волосы, но от этого они стали еще пышнее, и голубая накидка не могла скрыть их целиком. Дым от каминов с горящими поленьями тянулся от дома к дому, и девушка старалась заглушить страх, который вызывал у нее этот запах.
Она не знала, куда идет. Она даже не понимала, что ищет. Рен рассудила, что если он все еще жив, то наверняка отправился сюда. Ей казалось, люди боятся одиночества. Они строят свои дома очень близко, опираются друг на друга, идя по улице, и прижимаются друг к другу у костра.
Вечерний дождь испарился, превратившись в туман, и от влажного воздуха, проникающего под одежду, Рен начала дрожать. Она прошла мимо сидевшей на окне кошки, которая принялась яростно шипеть. Стоило Рен сверкнуть своими рысьими глазами, как животное тут же затихло. В комнате за столом сидела семья. Они подозвали кошку, и она спрыгнула с подоконника, чтобы тут же свернуться клубком у огня. Еда, разговоры, прогулки, сон… Рен с презрением подумала о том, что люди вообще не способны находиться в одиночестве.
Надменно – и немного
