Мне нужно было с ней поговорить. Но тут что-то в толпе разглядывающих колесницу Дианы привлекло мое внимание. Людей в нее набилось больше, чем отмечающих Новый год гуляк – в люк на крыше лимузина. Среди них была и долговязая девушка с розовыми волосами.

Я снова не смог сдержать совершенно неуместный радостный смех:

– Лавиния?

Она обернулась и улыбнулась:

– Крутая поездка! Даже вылезать не хочется!

– Что ж, Лавиния Асимов, если хочешь остаться, тебе придется стать Охотницей, – с улыбкой заметила Диана.

– Нет уж! – Лавиния спрыгнула на землю, словно основание колесницы вдруг превратилось в лаву. – Не обижайтесь, владычица, но мне слишком нравятся девушки. То есть… нравятся. А не просто нравятся. В смысле…

– Я поняла, – вздохнула Диана. – Романтическая любовь. Она хуже чумы.

– Лавиния, к-как ты… – запинаясь, проговорил я. – Где ты…

– Эта девушка, – сказала Диана, – уничтожила флот Триумвирата.

– Ну, мне сильно помогли, – прибавила Лавиния.

– ПЕРСИКИ! – раздался приглушенный возглас из колесницы.

Он был такого маленького роста, что я не сразу заметил его за стенками колесницы и толпой высоких ребят, но теперь Персик извернулся и взобрался на бортик. На лице его сияла всегдашняя озорная улыбка. Подгузник обвис. Листья на крыльях шуршали. Он ударил себя в грудь крохотными кулачками и был при этом очень доволен собой.

– Персик! – закричала Мэг.

– ПЕРСИКИ! – согласился Персик и бросился к ней в объятия.

Не бывало еще на свете такого полного одновременно радости и горести воссоединения девочки и ее фруктового духа. Здесь было все: и смех, и объятия, и царапины, и вопли «Персик!» – то сердитые, то извиняющиеся, то ликующие.

– Не понимаю. – Я посмотрел на Лавинию. – Это и правда ты вывела все мортиры из строя?

– Вообще-то да, – с оскорбленным видом ответила она. – Кто-то должен был остановить флот. Я внимательно слушала, когда на занятиях говорили об осадных орудиях и о нападении на вражеские корабли. Это было не так уж и трудно. Понадобилось лишь немного смекалки.

Хейзел наконец удалось поднять челюсть с тротуара:

– Не так уж и трудно?!

– У нас был стимул! Фавны и дриады держались молодцом. – Она замолчала и на мгновение помрачнела, словно вспомнила что-то неприятное. – Ну… и нереиды очень помогли. Все солдаты сошли на берег, на кораблях остался лишь костяк команды. Нет, я не про кости, а… в общем, вы поняли. А еще, смотрите! – Она с гордостью указала на свои ноги, на которых красовались туфли Терпсихоры из личной коллекции Калигулы.

– Ты повела морской десант на штурм вражеского флота ради пары туфель, – проговорил я.

Лавиния фыркнула:

– Естественно не только ради туфель. – Она отбила коротенький танец-чечетку, который оценил бы сам Савион Гловер[67]. – Нужно было спасать лагерь, духов природы и отряд Майкла Кахейла.

Хейзел подняла руки, чтобы остановить этот поток информации:

– Погоди. Не хочу портить тебе радость… Конечно, ты совершила подвиг! Но все-таки ты покинула пост, Лавиния. Я точно не разрешала тебе…

– Я выполняла приказы претора, – гордо заявила Лавиния. – Кстати, Рейна нам тоже помогла. Некоторое время она была без сознания, приходила в себя, но проснулась как раз вовремя, чтобы зарядить нас силой Беллоны перед высадкой на корабли. Мы стали сильней, незаметней и все такое.

– Рейна?! – вскричал я. – Где она?!

– Я тут, – раздался голос.

Не знаю, как я не заметил ее. Она была на самом виду – стояла среди выживших и разговаривала с Талией. Наверное, я слишком сконцентрировался на Талии, гадая, убьет ли она меня и если да, заслужил ли я это.

Опираясь на костыли, Рейна приблизилась к нам. На ее сломанную ногу был наложен гипс, покрытый подписями: «Фелипе», «Лотойя» и «Снизворт». Учитывая все, что ей пришлось пережить, Рейна выглядела отлично, хотя у нее все еще не хватало клока волос, выдранного воронами, а темно-красная накидка явно требовала магической химчистки.

Талия с улыбкой смотрела вслед подруге. Потом она встретилась глазами со мной, и ее улыбка дрогнула, а лицо помрачнело. Она сдержанно кивнула мне – не злобно, просто печально, как бы соглашаясь с тем, что немного позже нам предстоит разговор.

Хейзел вздохнула:

– Слава богам. – Она осторожно обняла Рейну, стараясь ее не уронить. – Лавиния действительно исполняла твой приказ?

Рейна посмотрела на нашу подругу с розовыми волосами. На измученном лице претора читалось что-то вроде «Я очень тебя уважаю, а еще ненавижу – за то, что ты оказалась права».

– Да, – наконец ответила она. – План «Л» был моей идеей. Лавиния и ее друзья выполняли мои приказы. Они проявили себя как герои.

– Видишь? – просияла Лавиния. – Я же говорила.

Собравшиеся изумленно гомонили, словно, пережив за день массу невероятных событий, вдруг стали свидетелями чего-то необъяснимого.

– Многие сегодня показали себя героями, – сказала Диана. – И мы многих потеряли. Жаль только, что мы с Талией не смогли прибыть к вам быстрее. Мы встретились с отрядом Лавинии и Рейны уже после штурма и уничтожили вторую волну нежити, прятавшуюся в канализации. – Она пренебрежительно взмахнула рукой, как будто уничтожение главных сил Тарквиния, его гулей и зомби, было чем-то совсем незначительным.

О боги, как же здорово быть богом.

– А еще ты спасла меня, – добавил я. – Ты здесь. На самом деле здесь.

Она взяла мою руку и сжала ее. Ее рука оказалась теплой, совсем человеческой. Не помню, когда в последний раз сестра вот так, при всех, была нежна со мной.

– Праздновать еще рано, – напомнила она. – Вам нужно позаботиться о раненых. Лекари лагеря установили палатки за чертой города. Им понадобится помощь всех целителей, включая и тебя, брат.

Лавиния поморщилась:

– И снова будут похороны. О боги. Вот бы…

– Смотрите! – крикнула Хейзел, и ее голос прозвучал на октаву выше, чем обычно.

К нам по холму скакал Арион, через спину у него была перекинута массивная человеческая фигура.

– О нет. – Мое сердце похолодело.

Перед глазами стояла картина, как Буря, конь-вентус, оставляет тело Джейсона на пляже в Санта-Монике. Нет, я не мог на это смотреть. И при этом не мог отвернуться.

Тело на спине Ариона не двигалось и дымилось. Конь остановился, и человек соскользнул с него. Но не упал.

Фрэнк Чжан стоял на ногах. Он повернулся к нам. Его волосы обгорели и превратились в черную щетину. Брови исчезли. Вся одежда, кроме трусов и преторского плаща, сгорела, отчего он, к моему смятению, напоминал Капитана Подштанника[68].

Фрэнк обвел нас стеклянным рассеянным взглядом.

– Всем привет, – прохрипел он.

И упал ничком.