на лице не становилась красивее. Маленький человечек, сплетенный из ершиков для чистки трубок – вероятно, поделка Джорджины, – запутался в густой бороде императора и висел там, как альпинист.

– Ты не победил, Аполлон! – прорычал он. – Ты даже представить себе не можешь, что уготовано твоим друзьям на востоке и на западе! Они умрут. Все до единого!

Лео Вальдес вздохнул:

– Ладно, ребята. Было весело, но давайте я уже расплавлю ему лицо, хорошо?

– Постой, – сказал Литиерс.

Воин подошел к своему бывшему повелителю:

– Коммод, уходи, пока можешь.

– Я создал тебя, парень, – проговорил император. – Я спас тебя от забвения. Я стал тебе вторым отцом. Дал тебе цель в жизни!

– Второй отец оказался еще хуже первого, – ответил Лит. – А я нашел новую цель.

Коммод кинулся на него, бешено размахивая мечом.

Лит отразил удар и направился к мастерской Джозефины:

– Сюда, Новый Геркулес!

Коммод заглотил наживку и бросился на голос Лита.

Лит пригнулся и хлопнул императора по заду плоской стороной клинка:

– Мимо, ваше величество.

Коммод наткнулся на сварочный пост Джозефины, затем напоролся спиной на циркулярную пилу, которая, к счастью для него, в тот момент не работала.

Литиерс встал возле гигантского окна-розетки. Я разгадал его план, когда он крикнул:

– Я здесь, Коммод!

Император заревел и бросился в атаку. Лит отошел в сторону. Коммод мчался прямо в окно. Может, он и остановился бы, но в последний момент Калипсо щелкнула пальцами, словно хотела столкнуть что-то с невидимого стола. Поток ветра ударил Коммода в спину. Новый Геркулес, бог-император Рима, пробил стекло, когда стрелка часов показала шесть, и рухнул в пустоту.

40

Эй, Шекспир

Йоу, не тычь мне в лицо

Пятистопным ямбом!

Все подбежали к окну и выглянули наружу. Императора нигде не было. Наши друзья на площади смотрели на нас с недоумением.

– Могли бы и предупредить! – крикнул Джейми.

Всех своих врагов он уже испепелил. И теперь они с Хантер Ковальски стояли, целые и невредимые, окруженные мозаикой из осколков стекла.

– Где Коммод? – спросил я.

Хантер пожала плечами:

– Мы его не видели.

– В смысле?! – возмутился я. – Он только что вылетел из этого окна.

– Нет, – вмешался Лео. – Он вы-Лит-ел из этого окна. Правда ведь? Неплохо сражаешься, чувак.

– Спасибо, – кивнул Лит.

Они стукнулись кулаками, словно забыв, что последние пару дней только и говорили о том, как хотят убить друг друга. Из них бы получились отличные боги-олимпийцы.

– Что ж, – сказала Талия. Ей, кстати, очень шло мелирование, появившееся после моей солнечной вспышки. – Нужно прочесать окресности. Если Коммод все еще где-то поблизости… – она посмотрела в сторону Саут-Иллинойс-стрит. – Это кто, Мэг?!

Из-за угла появились три карпои, поддерживающие Мэг, которая скользила по воздуху как по морским (или персиковым) волнам. Я чуть было не выпрыгнул им навстречу. Но вовремя вспомнил, что не могу летать.

– Трон Памяти, – сказал я Эмми. – Он нам нужен, срочно!

Мы встретились с карпои в главном вестибюле. Один из Персиков вытащил Стрелу Додоны из-под сиденья «Мерседеса» и держал ее в зубах, как пиратский аксессуар. Он протянул ее мне. Не будучи уверен, благодарить мне его или проклинать, я все же отправил стрелу обратно в колчан – для сохранности.

Из смежной комнаты прибежали Джозефина с Лео, которые притащили мой старый рюкзак – Трон Памяти. Они поставили его на середину все еще тлеющего персидского ковра.

Персиковые младенцы опустили Мэг на сиденье.

– Калипсо, – позвал я. – Блокнот?

– Здесь!

Она помахала линованным блокнотиком. Из Калипсо и впрямь получилась бы отличная ученица. Она подготовилась к занятиям!

Я встал на колени рядом с Мэг. Кожа у нее совсем посинела, дыхание то и дело сбивалось. Я обхватил ее лицо руками и проверил глаза. Зрачки сузились и стали совсем крошечными. Сознание еще теплилось в ней, но таяло с каждой секундой.

– Держись, Мэг, – взмолился я. – Теперь ты среди друзей. Ты на Троне Мнемозины. Изреки пророчество!

Мэг резко выпрямилась. Она вцепилась в сиденье, словно сквозь нее пропустили сильный электрический ток.

Все отступили назад и встали вокруг нее неровным кругом. И тут у Мэг изо рта появился черный дым, опускаясь все ниже, он окутал ее ноги.

Затем Мэг заговорила – к счастью, не голосом Трофония, а низким монотонным голосом, достойным самого Дельфийского оракула:

Сгорят слова, что память подарила,Едва луна над Дьяволом уснет.Пусть оборотень собирает силы,Иначе Тибр кровью изойдет.

– Нет, – прошептал я. – Нет, нет, нет.

– В чем дело? – спросил Лео.

Я посмотрел на Калипсо, которая лихорадочно записывала слова оракула.

– Нам нужен блокнот побольше.

– Зачем? – удивилась Джозефина. – Ведь пророчество уже сказано…

Мэг вздохнула и продолжила:

На юг пусть солнце устремит свой ходСквозь путаницу к смерти и огню,Владельца белого коня найдет —Загадка волю обретет свою.

Я уже несколько столетий не слышал пророчеств в такой форме, но она была мне хорошо знакома. Больше всего на свете мне хотелось прервать декламацию и положить конец страданиям Мэг, но я ничего не мог поделать.

Она задрожала и изрекла третью строфу:

Смелее, Лестер, в западный дворец;Деметры чадо корни обретет.Укажет козлоногий удалецТот путь, где вражья обувь лишь пройдет.

И жуткой кульминацией стал четвертый дистих:

Известны три и Тибр перед тобой —Тогда лишь, Аполлон, танцуй и пой.

Темный дым рассеялся. Я бросился вперед и успел подхватить Мэг. Теперь она дышала ровнее, кожа ее была не такой холодной. Слава Мойрам! Пророчество покинуло ее.

Первым заговорил Лео:

– Что это было? Четыре пророчества по цене одного? Строчек было немерено.

– Это сонет, – сказал я, все еще не желая верить в случившееся. – Да помогут нам боги! Это был шекспировский сонет.

Я-то думал, что лимерик Додоны – это плохо. Но шекспировский сонет с рифмовкой ABAB и сонетным замком, к тому же написанный пятистопным ямбом? Такой ужас мог родиться только в пещере Трофония.

Я вспомнил, как часто спорил с Уильямом Шекспиром.

«Билл, – говорил я. – Никому не понравится такая поэзия! Та-ДА, та-Да, та-ДА, та-Да, та-Да. Ну что это за ритм?!»

Никто не будет говорить вот так!

Хм… хотя последнее предложение я сам написал пятистопным ямбом. Какой же он прилипчивый! Брр!

Талия повесила лук на плечо:

– Это было одно стихотворение? Но в нем же было несколько частей.

– Да, – сказал я. – В виде сонетов изрекаются самые сложные пророчества со множеством изменчивых частей. И боюсь, ни одна не предрекает нам ничего хорошего.

Мэг захрапела.

– Разберемся с нашей судьбой потом, – решил я. – Мэг нужно отдохнуть…

В этот самый момент мое тело не выдержало. Оно и так много вынесло. И теперь взбунтовалось. Я завалился на бок, сверху на меня упала Мэг. Друзья кинулись к нам. Я почувствовал, как мое тело осторожно поднимают вверх, и в моем затуманенном сознании промелькнул вопрос: это Персики несут меня или Зевс призывает обратно на небеса?

Потом надо мной нависло лицо Джозефины, словно портрет президента с горы Рашмор: это она несла меня по коридору.

– Этого в медблок, – сказала она кому-то. – А потом… фу! Ему однозначно пора помыться.

Несколько часов сна без сновидений, а после – ванна с пеной.

Это было, конечно, не возвращение

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату