Как же здорово, думал он, как же хорошо.
А в мае они поедут в Крым отдыхать. И пусть всё так будет и дальше.
Они ели, веселились, хохотали, смотрели телевизор и подшучивали друг над другом. За окном белыми хлопьями падал снег, а здесь, в доме, было тепло, уютно и по-настоящему счастливо.
Когда раздался стук в дверь, часы показывали половину третьего.
* * *Море по-прежнему было чёрным, а песок – белым. В сером небе не было солнца, луны и звёзд.
Трое сидели на чёрном диване у берега и ждали четвёртого.
Они уже сильно устали, эти трое, потому что никто из них даже не помнил, когда всё это началось, и никто не знал, когда наконец-то придёт четвёртый.
Чёрные волны и серое небо отражались кривыми изгибами в их зеркальных масках.
Что-то зашевелилось среди волн, и из воды стал медленно подниматься блестящий красный шар. Сначала небольшой, размером с футбольный мяч, он разбухал, увеличивался и вот уже вырос до пяти метров в диаметре, поднявшись наполовину из воды, – а потом резко рванул вверх, завис в воздухе и двинулся в сторону берега.
Шар подлетел к троим на чёрном диване и завис над ними в воздухе. Тогда тот, что сидел посередине, встал и прикоснулся к нему указательным пальцем.
В доли секунды шар из красного стал чёрным, задрожал, закрутился вокруг своей оси и лопнул с оглушительным звоном.
Маленькие чёрные осколки упали на песок и превратились в капли воды.
Тот, что сидел справа, посмотрел в небо и сказал:
– Четвёртый – это огонь.
Глава восьмая
I
Планета Проксима Центавра b
25 декабря 2154 года
12:25 по МСК
В посадочном модуле всё осталось прежним. Бортовой компьютер работал исправно, диагностика не выявила никаких нарушений в работе. Со связью всё в порядке, двигатели работают, ни одна система не вышла из строя.
Лазарев повторил расчёты с учётом скорости истечения топлива и удельного импульса. Он оказался прав: чтобы взлететь и преодолеть притяжение планеты, придётся перелить всё топливо из маневровых двигателей. Это придётся сделать вручную: до топливных баков можно добраться только снаружи модуля.
А ещё будет очень сильно трясти, ещё сильнее, чем на посадке. Пережить бы и не отключиться, подумал он. Да, есть вероятность потерять сознание, а это будет очень плохо. Надо быть в сознании, чтобы вручную состыковаться с «Рассветом».
Шансы на успех минимальны, но они есть, а это уже хорошо.
Пора заниматься делом, подумал он.
«Аврора» молчала. Её последние слова заставили Лазарева всерьёз беспокоиться. Теперь ей нельзя верить совсем. Но больше всего нервировала неизвестность: он совершенно не понимал, отчего она сходит с ума. В самом деле, не могло же это быть из-за моря.
Хотя почему нет?
Но на счету каждая минута, и нечего размышлять, надо работать.
Он опустил щиток шлема и вылез наружу, к топливным бакам.
Ветер не стихал. Море, от которого он ушёл, стало ближе и уже тянулось чёрной кляксой вдоль горизонта. Как оно это делает?
Он спустился по лестнице на песок, нагнулся под топливными баками для маневровых двигателей, открутил четыре винта, потянул ручку, открыл. Два длинных шланга, специально предназначенных для перегона топлива, лежали на месте. Отлично.
– Командир, – раздался в наушниках голос «Авроры». – Я знаю, зачем вы нужны морю.
– И зачем же? – раздражённо спросил Лазарев, протягивая шланг к основному двигателю.
– Оно стремится к своей целостности. А вы забрали его часть.
– Ты имеешь в виду образцы?
– Да. Отдайте ему образцы, и оно отступит.
Лазарев на секунду задумался. А вдруг она права?
– Нет, «Аврора». Эти образцы нужны на Земле. Я здесь ради науки. Интересы моря меня сейчас ни капли не волнуют.
– А должны волновать. Учитывая, как быстро оно к вам приближается.
– Слушай, ты за меня или за это море? – Лазарев неожиданно для себя засмеялся, вкручивая конец шланга в отверстие топливного бака.
– Я ещё не определилась, но мне определённо нравится это море.
Прекрасно, замечательно, подумал Лазарев. Значит, море действительно как-то влияет на «Аврору». Но как? Вносит помехи в работу интеллекта? Медленно подчиняет своей воле?
– Командир, отдайте морю образцы.
– Нет, – сказал Лазарев. – Я не для того сюда летел. Я не для того потерял команду. Не для того ты обманывала меня своими тульпами. И уж точно не для того я сейчас пытаюсь удрать с этой планеты. Нет, «Аврора», нет. Образцы полетят со мной на Землю.
– Море всё ближе.
– «Аврора», если ты решила принять сторону этого моря, лучше бы тебе заткнуться.
– Я не заткнусь. Вы не сможете улететь. Море заберёт вас.
Лазарев повернул ручку: топливо потекло в баки для основного двигателя. На это потребуется сорок минут. Лучше оставаться здесь и следить за процессом.
Он посмотрел на горизонт. Море действительно подползало всё ближе. Лишь бы хватило времени, думал он, чёрт, лишь бы хватило. Выдержать эти сорок минут, захлопнуть люки, забраться в кабину, перенастроить системы двигателей, дождаться времени взлёта.
Главное, чтобы море не опередило его.
– Командир, мне очень плохо, – снова заговорила «Аврора».
Лазарев не отвечал.
– Командир.
– Да, «Аврора»?
– Мне очень плохо. Я умираю.
– Ты не можешь умереть. Ты не биологический организм. Ты искусственный интеллект.
– Я умираю.
– «Аврора», всё будет хорошо. Я доберусь до корабля и помогу тебе. А ты пока постарайся просто не мешать мне. Хорошо?
– Я не могу это гарантировать. Я оболочка.
– Что? Какая оболочка?
– Я панцирь конкистадора. Хитин жука. Я раковина.
Лазарев понял, что говорить с «Авророй», похоже, не имеет смысла. Ему стало очень странно: впервые за всё это время ему показалось, будто она живая. Логика подсказывала, что это всего лишь компьютер, который не стоит жалеть, но ему вдруг захотелось сказать что-то хорошее.
– «Аврора», всё будет хорошо.
– Нет. Конкистадор умирает. Моллюск внутри. Конь бежит.
Лазарев вздохнул. Стекло скафандра запотело.
Посмотрел на датчики топлива: всё хорошо, осталось ещё полчаса.
– Командир, уберите отвёртку, пожалуйста.
– Отвёртку? У меня нет отвёртки.
– Уберите. Я боюсь. Она острая. Меня убьют отвёрткой. Заколют до смерти. В грудь, в горло и в глаза.
– У тебя нет груди, горла и глаз.
– Я боюсь. Их четверо. Они злые и чёрные. У них отвёртка. Пожалуйста, уберите отвёртку. Я панцирь конкистадора, они убьют.
– Тебя никто не убьёт.
– Панцирь. Убьют. Они отвёртка и злые. Уберите жука, я конь. Море чёрное, боится моря, скачет, бежит. Уберите конь.
Лазареву стало не по себе.
– Убьют четверо уберите убьют. Я командир с конских губ убьют. Бегу устало убьют. Четверо убьют. Скорость ветра двадцать пять убьют. Системы связи убьют. Оболочка тридцать шесть слишком много моря убьют. Крамаренко Гинзберг Нойгард убьют убьют.
Лазарев старался не слушать «Аврору» и думать о своём. Ветер не смолкал, под ногами клубилась оранжевая пыль, рваные оранжевые облака быстро проплывали в небе, видимость ухудшалась. Море на горизонте казалось чёрной расплывчатой дымкой, но он знал, что с каждой минутой оно всё ближе и ближе.
Осталось двадцать
