После работы Хромов решил прогуляться пешком до центра. Стало холоднее, чем накануне: выпавший с утра снег так и не растаял, руки без перчаток мёрзли, а в чёрном пальто становилось уже прохладно. Может быть, подумал он, даже на Новый год будет снег.

Он шёл по проспекту Обуховской Обороны, поглядывая в сторону Невы, где до сих пор так и не появилось льда: она выглядела совсем чёрной, и в ней отражались жёлтыми бликами огни заводов с того берега.

Ветер стал колючим и жёстким, от него слезились глаза и немели губы. Такой Петербург: куда бы ты ни пошёл, ветер всегда будет бить ровно в лицо.

Хромов морщился, ёжился и грел руки в карманах пальто. Наверное, пойти домой до центра было не очень хорошей идеей.

Перед тем как уйти с работы, он попросил не беспокоить его в течение получаса и скопировал из ЖЖ Поплавского все тексты о Городе Первого Солнца. Теперь они хранились у него на телефоне в вордовском файле.

Ему захотелось сесть в какой-нибудь бар и выпить виски.

Но нет, нельзя. Нельзя пить одному. Сначала ты выпиваешь полстакана, ты выпиваешь его очень быстро – ведь виски колой разбавляют только слабаки – и ты берёшь ещё один, а потом ещё и ещё и сам не замечаешь, как уходишь в штопор.

К чёрту. Нельзя расстраивать Таню под Новый год.

Завтра будет хороший праздник, и он уже купил всем подарки.

Интересно, какие на этой планете рассветы.

Он опять засмеялся своим мыслям, уже почти в голос.

В кармане завибрировал телефон – пришло сообщение от жены.

«Скоро будешь дома? Я показываю дочери “Космическую одиссею” Кубрика. Присоединяйся».

Хромов улыбнулся. Начал набирать ответ.

«Я думал, эксперименты над детьми запрещены».

Ответ пришёл быстро.

«Ты ничего не понимаешь в издевательствах над детьми! Зачем ещё заводить детей, как не для этого? Можно показывать им сложное длинное кино и наслаждаться их страданиями!»

Хромов рассмеялся.

«Обожаю тебя. Скоро буду».

Он передумал идти пешком до центра и решил вызвать такси.

В палате было темно. Поплавский лежал в койке прямо в пижаме, откинув одеяло к ногам из-за жары. В этой кровати он почему-то чувствовал себя будто на верхней полке плацкартного вагона. Здесь всегда было слишком жарко, слишком лень переодеваться – когда он ехал куда-то в поезде, он никогда не раздевался и просто заваливался на полку, накинув на ноги одеяло.

Первые дни в больнице Поплавский спасался этими мыслями. Из-за таблеток бо́льшую часть времени он лежал, ничего не соображая и глядя в потолок. И он представлял себе, будто едет в поезде, а за окном проносятся огни ночных городов, станций, далёких шоссе, чёрные деревья и заброшенные деревни. А рядом храпит сосед.

Сосед храпел каждую ночь. Громко, противно, раздражающе.

Заговорит ли она сегодня?

Завтра Новый год. Это было бы хорошим подарком.

Интересно, отмечают ли на их планете наступление нового года? И если отмечают, то когда и как? Может быть, новый год у них наступает не зимой, как у нас, а в середине самого жаркого лета, когда лучи трёх солнц нагревают песок до каления и на небо невозможно смотреть, не зажмурившись. Когда пересыхают ручьи и пруды, когда жители города, проходя мимо фонтанов, обязательно наберут горсть воды, чтобы умыть лицо, и густой воздух дрожит миражами в тесных переулках.

Он засыпал. Таблетки действовали неумолимо. Он ненавидел это ощущение, когда тело уже сковывает сон, мозг погружается в оцепенение, но мысли скачут одна к другой, продолжая роиться в голове и переливаться яркими образами.

Он глубоко вздохнул.

Может быть, на их планете, отмечая Новый год, устраивают ночные танцы на главной городской площади, водят хороводы вокруг газового фонтана, пьют воздушное вино и поют песни.

Его мысли плавали, светились разными оттенками, клубились дымчатым маревом и перетекали в еле слышный тонкий голос – чистый, хрустально звенящий и такой знакомый.

«В детстве отец часто возил нас к морю. Это было совсем недалеко. Мы приходили на вокзал Города Первого Солнца – это самый красивый вокзал во всей Империи, с хрустальными колоннами и механическими воротами? – а потом садились на поезд и мчались к нашему морю через оранжевую пустыню, мимо древних гор и руин старых городов, засыпанных песком.

Мы проезжали древние храмы старых богов, в которых уже никто не верил. Мы любовались из окон потрясающими закатами трёх солнц, а отец рассказывал мне о местах, в которых ему довелось побывать – а он повидал почти весь мир. Он воевал с дикарями-людоедами в джунглях Диких Островов, усмирял бунты в северных колониях, снаряжал экспедицию в Долину Золотых Черепов – место, куда до сих пор боятся забираться даже самые отчаянные храбрецы. Он искал вымерших драконов в Красных горах – конечно же, так и не нашёл.

Я слушала его рассказы и засыпала под стук вагонных колёс, и мы были всё ближе к морю.

А утром, когда Первое Солнце растекалось по бледно-голубому небу оранжевыми красками, наш поезд приезжал в город, расположенный у самого моря. Его называли Город Белой Башни».