Ее жакет, упав поверх ширмы, закрыл собой угол.
– Хотя я не уверена… Мими будет носить розовый цвет, а мне не хочется, чтобы мы выглядели… не знаю… как пара пасторальных весенних зайчиков.
Я осмотрела платье, которое принесла мне горничная. Оно было очень розовое. Драпировка в «восточном стиле» – которую я, кстати, знала, – являлась скорее позерством, чем копией иностранного фасона. Широкие рукава, лиф с запа́хом и юбки, которые выглядели хаотичными, но на самом деле были точно уложенными. Швея, шившая платье, знала свое дело и понимала, что королеве великолепно подойдет яркий гранатовый цвет.
Вопреки себе я рассмеялась. Если принцесса хочет носить светло-желтое, значит, она пытается соответствовать королеве. Сладкий цвет для маленьких детей. Но Аннетт будет стоять на своем.
– Может быть, синее? – предложила я.
Ее нижняя юбка упала поверх ширмы.
– Синий слишком общий цвет, – ответила принцесса.
Ее голова выглянула из-за угла. Аннетт поманила Алису к себе, предлагая поспешить с необходимыми мерками. Моя помощница подбежала к ней с блокнотом и измерительной лентой, зажатыми в руке.
– Тогда голубой, но не очень тусклый, – сказала я. – Возможно, как лед, с серебристой вышивкой? Для зимы?
Я услышала щелчок ленты.
– На самом деле мне не нравится серебро, – ответила Аннетт. – Я думаю, что платье будет выглядеть лучше в золоте.
Конечно, ты так думаешь! Хотя темные волосы и белая кожа заставляли ее выглядеть ледяной принцессой. Зимне-голубое платье было бы идеально. Карандаш Алисы царапал блокнот.
– В таком случае темно-синий с золотом? Как ночь?
Я говорила с некоторым разочарованием. Наряд будет выглядеть ярким – с золотыми пуговицами и стразами.
– Возможно.
Нижние юбки исчезли, и из-за ширмы появилась Алиса, сигнализируя мне, что с мерками покончено.
– Я думаю о зеленом… Бледный шалфей, может быть?
Ее слова заставили меня поморщиться. Хотя бледно-зеленый был одним из моих любимых цветов, он не шел Аннетт. Я тревожилась, что она будет выглядеть бледной и даже желтушной – особенно под канделябрами и при свете свечей на вечернем балу. Но не могла же я спорить с принцессой.
– Аннетт, послушай-ка швею, – сказала королева позади меня.
Я вздрогнула.
– Она лучше знает свое дело, чем ты.
Мадам Вестмер заставила меня напрячься. Однако Аннетт лишь засмеялась.
– Ладно, Мими. Софи, вы победили. Делайте что хотите. Я буду носить ваше платье и выглядеть лучше, чем кто бы то ни был еще.
27
На следующий день Алиса говорила только о дворце. По долгу службы я работала над другими заказами, но всеми фибрами души хотела забыть о нашем договоре. Кто-то считал их принцессой и королевой; для меня же Аннетт и Мими – я не могла не запомнить ее, как Мими – были добрыми хорошими людьми. Я не желала проклинать кого-то из них. Если бы Мими оказалась отвратительной женщиной, может, создание проклятия стало бы более легким делом?
Я призналась себе, что, да, мне было бы легче. Как это ужасно – изменять своим принципам. Было бы менее жестоко, если бы жертва проклятия заслуживала наказания. Например, Пьорд определенно заслуживал кары, хотя бы потому, что члены королевской семьи являлись его целями. Разве больше никто не занимается чародейством на наших улицах? Почему выбор пал именно на меня? Я тихо кипела от злости. Может быть, половина жителей хотят перемен, но не желают рвать мир на куски. Почему Пьорд и Красные колпаки говорят за всех остальных?
Все это не важно. Главное, не дать ему нанести вред моему брату. Я должна делать, что он говорит. Отрезав кусок розового шелка, я начала разрабатывать дизайн для вышивки. Может, покрыть ею всю шаль? Но тогда у меня останется мало времени для заказа Аннетт. Я наметила рисунок из вьющихся лоз, бутонов и листьев, перемежающихся по углам большими соцветиями.
Работа над про́клятой одеждой была приостановлена, пока Алиса и Пенни находились в студии. Я помнила о жестких побочных эффектах, которые чувствовала при наложении проклятия, поэтому сначала взялась за платье для Аннетт. Я раскатала рулон льдисто-голубой тафты и, наложив на нее серебристую тесьму, оценила цвета.
– Там кто-то хочет поговорить с вами, – сказала Пенни. – В главном зале. Ох, мне нравится это сочетание!
Она указала на серебристые полоски, которые я разложила.
– Отрежь несколько полос с такой комбинацией. И отправь их во дворец.
Пенни с усмешкой кивнула.
К моему удивлению, в зале меня ожидала Лиета. Она никогда не навещала меня в рабочее время. Морщины беспокойства на ее лице встревожили меня.
– О, мисс Софи, – сказала она. – Я не хотела вам мешать.
Почему она была такой почтительной? Насколько я знала, пеллианские обычаи уважали возраст, а не статус. Тем не менее Лиета встретилась со мной здесь, в галатианской среде, хотя явно чувствовала себя не в своей тарелке.
– Бабушка, – спросила я, надеясь, что использую уважительное пеллианское слово, – что случилось?
– Мне нужна помощь, – прошептала она. – Новые налоги… Я не ожидала их. Требуются деньги для хирурга. На прошлой неделе он вырвал мне зуб, и…
– Подождите. Новые налоги?
– Ты не знаешь?
Она опустилась на лавку у двери. Лиета выглядела хуже, чем обычно. Из-под платка торчали ее седые волосы.
– Правительство ввело новый налог, чтобы платить солдатам, которые патрулируют город. И рынки, конечно.
– Они собирают налоги на рынках? Но мы-то тут при чем…
Затем я поняла. Продавцы на рынках были беднее фермеров и торговцев. Они не могли получить разрешение на законный бизнес. К тому же большинство их были иммигрантами – чаще всего пеллианцы, лишенные избирательных прав. Люди, порождавшие революцию. Этот налог наказывал их. Я почувствовала злость. Так было нечестно и глупо. Лиета никогда не разжигала недовольство. На ее маленькой тележке продавались чай, настои и чары, благодаря чему она кормила семью.
– Сколько вам нужно?
– Я не могу просить денег. Я пришла просить работу. Я могу шить или носить пакеты…
Мне оставалось лишь покачать головой.
– Вот, возьмите. Вам не стоит работать. Вы намного старше меня.
В Пеллии женщина возраста Лиеты уже не работала. Семье полагалось содержать ее до конца ее дней. Галатия же была более жестоким местом. Я насыпала в руку Лиеты дюжину серебряных монет.
– Нет, это слишком много. Я должна хирургу только две…
– У меня такое чувство, что скоро нас ждут тяжелые времена, – ответила я. – И неизвестно, когда все наладится. Спрячьте деньги и помогайте другим, если потребуется.
Лиета кивнула в знак благодарности, и я сказала ей кое-что еще.
– Лиета, не поймите меня превратно… Вы налагаете чары дольше, чем я. Известны ли вам люди, которые… порождают проклятия?
Ее глаза расширились.
– Лучше не говорить о проклятиях. Даже такие речи суть дыхание демона.
– Я знаю, но мой… знакомый изучает древние практики…
Помолчав немного, я подумала: «Не слишком ли много сказано?»
– Знаете ли вы тех, кто создает проклятия? И что может случиться с ними?
– Это было в Пеллии. В соседней деревне. Там жила женщина, которая, по слухам, налагала проклятия. Не знаю, как она делала это. Но после того, как возлюбленный ушел от нее ради дочери моей тетки, случилось кое-что странное. Козы подыхали без всяких причин, и мы не могли понять почему. А еще град на пшеничных полях… Мы, конечно,
