— Замечательно. — Улыбнулся волшебник, не замечая хамства. — Вы ускорили повествование, но да, это была именно притча о доблестном сире Жераре, образце рыцарской доблести и воинского искусства.

— И зачем было тратить время на эту ерунду?

— О, раз вы не поняли, то я поведаю еще одну замечательную легенду! — Вновь сверкнул не по возрасту белыми зубами привратник, вызывая у дочери графа желание высказать старому хрычу, что она о нем думает. — Давным-давно на славных северных островах, именуемых Норнландом, случилось ужасное поветрие…

— И отважный корабел построил лучшее в мире судно, способное выдержать самый лютый шторм. — Вздохнула Линнет. — Он отправился на далекий западный остров, где еще не было ни одного человека, достал лечащие любую проказу золотые яблоки, охраняемые семьюдесятью семью сиренами, и триумфально вернулся на родину.

— Именно! — В который раз улыбнулся седой колдун, подхватывая рассказ. — Но спустя десяток лет он пожелал еще волшебных плодов и вновь снарядил корабль в путь. Однако, злобные стражницы таили на вора обиду. Звонкими голосами они заманили несчастного на рифы и злобно хохотали, глядя, как дракононосая ладья погружалась в соленые воды северного моря. С тех пор любому возжелавшему слишком много жадине принято читать сагу о ненасытном Боре Лейфсоне.

— К чему это? — Поинтересовалась девушка. Мягкий голос мага успокоил гнев, но не прояснил, зачем стоило вспоминать байки, рассчитанные в лучшем случае на подростков. — К чему эти Норнланды и Ахенвальды, Жерары и Боры? Я — не младенец, и знаю их историю, а заодно еще дюжину таких же знаменитых и никогда не существовавших воинов, мастеров, правителей, бандитов и шутов. Может мы прекратим терять время, и вы наконец поможете мне справиться с мертвецами, или хотя бы перестанете отвлекать?

— Дети в наше время невыносимы… — Тихо пробормотал волшебник. Уперевшись руками в подлокотники, он с заметным трудом встал с кресла и неспешно заковылял по направлению к собеседнице. Игнорируемый мертвецами, будто был одним из них или сотворил заклятие незаметности, седовласый колдун остановился в шаге от границ круга.

— Дорогая, вам надо освоить очень-очень много вещей, — Вздохнул привратник, — и, боюсь, с таким складом характера чужой опыт — не лучший учитель… А набивать собственные шишки — долгий и весьма неприятный путь…

Замерев на секунду, маг слегка покачнулся и, с невероятной скоростью сократив расстояние до барьера, нанес размашистый удар правой рукой.

— Пора… — Прозвучало колокольным звоном последнее слово, услышанное девушкой перед тем, как сдерживающая монстров граница разлетелась на тысячу осколков.

***

Размашистый удар тяжелой руки колокольным звоном разогнал сон, объявляя начало нового дня. Не приходя толком в себя, Лина рывком поднялась с растянутого поверх соломы старого шерстяного одеяла, служившего кроватью ей и, судя по источаемым ароматам, еще десятку невольниц. Думать о судьбе предшественниц не хотелось, но черные мысли лезли в голову точно тараканы к брошенному куску хлеба, вечерами вызывая лишь одно желание — умереть. К счастью, эти самые вечера тянулись считанные мгновения. Зачуханная пленница теряла сознание едва коснувшись щекой свернутого в тугой рулон куска грубой ткани. Время же до отбоя состояло в лучшем случае из бесконечной грязной работы, пинков и подзатыльников. Ни одной личной минуты, ни единого шанса вырваться наружу хотя бы мечтами.

— Подъем! — Прозвучало над ухом.

Вцепившись в воротник толстыми как сардельки пальцами, Клодд лишенным всякой изящности движением дернул девушку вверх и тут же отвесил вторую оплеуху, едва не стоившую той челюсти.

— Пошевеливайся, дура. — Приказал похититель, тряся несчастную как тряпичную куклу. — Если не пойдешь со мной, то припрется очкарик. Хочешь с ним общаться? Хочешь, дура?

— Как будто ты намного лучше. — Прошептала дочь графа, облизав кровоточащие губы. Солоноватый привкус железа на языке стал весьма привычным явлением, следующим за “уроками хороших манер”, как выражался посвященный Паскаль. Чураясь мараться сам, он по несколько раз на дню приказывал прихвостням лупить жертву. Порой поводом являлось принятое за неповиновение замешательство, порой непопадание в ноты или шатающаяся походка, а порой абстрактная неспособность “ласточки” выступить в роли музы свихнувшегося мага. Результат, впрочем, всегда был один — Паскаль истошно орал, а ближайший помощник знакомил леди с рукоприкладством. Чаще хватало удара, но порой выродок не прекращал истерику, пока целый шквал не обрушивался на и без того измученное тело.

— Лучше. — Уверенно заявил Клодд. — Я тебя фигачу потому, что иначе отфигачат меня. А Стефану оно нравится. Ты в курсе, что он из семьи палачей?

— Нет.

— А я вот в курсе. И оказаться привязанным к стулу не хочу.

— Ты здоровее любого из здешних обитателей… — Произнесла Линнет, окинув парня усталым взглядом. — Я рыцарей видела уже тебя в плечах…

— Правду люди говорят, — вздохнул крепыш, с безразличием принимая комплимент, — у бабенок умишко утиный. Голова поболе, а толку столько же… Видела когда-нибудь летящих уток?

— Конечно. — Ответила девушка, глотая неприкрытое оскорбление. Впившись давно нестриженными ногтями в запястье, она напряженно засопела. В отцовском замке рискнувшего заявить подобное в ее адрес ждали добрые розги. Здесь правила отличались.

— Ну вот. — Пояснил Клодд. — Утки даже летают по-глупому. Выстроятся клином и мешают друг другу. Нет бы одна повыше, другая пониже. Вразнобой в общем… Им же не вражье войско разбивать…

— Давай, поучи уток летать. — Не выдержала дочь графа. — Им без тебя не понятно, какой порядок нужен.

— Я тебя ща поучу, курица! — Рявкнул парень, подойдя так близко, словно собирался поцеловать любимую. — В рыло схватишь, будешь за языком следить, коза тощая!

— Так вот, — видя страх пленницы, продолжил он спокойнее, — какой толк от здоровости? У меня еще и руки короче. Возьмут топорик и куку. А мастер вообще магией может. Чего бы ему до поножовшины опускаться? Ну какие у меня шансы?

— То есть чисто в теории ты…

— Чисто в теории, — перебил похититель, — я мог королем стать и каждое утро хватать за жирный зад королеву. А потом жрать заморское вино весь день, закусывать дичью и этим… как его… шуфраном. А на деле ловлю одиноких девок на пустых улицах и тяжести таскаю.

— И все-таки… — Попыталась зайти с другого бока Лина, но Клодд вновь прервал ее, не дав закончить предложение.

— И все-таки язык за зубами держи. — Посоветовал он, расставляя точки над и. — Я тебе их не повыбиваю за такое, а другие могут. Знаешь, как я жил, пока с учителем не встретился? Погано! Поганее некуда. Ни дома, ни денег, ни семьи. Ночевать старался в псарне какого-нибудь богача, в обнимку с собаками. У меня приятель решил как-то в хлеву поспать, но его свиньи харчить начали. Он разорался, вышел хозяин, насадил на вилы. Еще одному раскололи череп о мостовую, когда он хлеб крал. Понимаешь, дура? Либо воровать, либо крыс и голубей ловить, наперегонки с кошками. Тебе, приходилось крысу жрать сырую? Мне — да. Такое