Люциус закусил губу, чтобы не прыснуть. Несмотря на грустную и нелепую ситуацию, ему стало смешно. И неловко за мистера Холмса.

– Хорошая работа, Люциус, – повторил инспектор, положив руку ему на плечо. – Когда сможешь, зайди с друзьями ко мне в участок, чтобы мы внесли ваши показания в протокол. Дорогу в Скотленд-Ярд ты теперь, наверное, и во сне найдёшь.

– Хорошо, сэр, – сказал Люциус, подняв взгляд. В глазах Лестрейда плясали весёлые искорки, которых мальчик ещё никогда у него не видел. Инспектор был явно впечатлён. – Приду. Когда…

– …когда плотно позавтракаешь и пару часиков отдохнёшь, – перебил его Холмс и тоже положил руку Люциусу на плечо. – У мальчика было трудное время, Лестрейд. Пусть немного отдохнёт.

Инспектор убрал руку и кивнул.

– Трудное время, – пробормотал он и, к изумлению Люциуса, заговорщически ему подмигнул. – В этом я не сомневаюсь. – Он вернулся к продолговатому полицейскому экипажу, сел на козлы рядом с Тинни и уехал.

Люциус и Шерлок Холмс стояли на узком тротуаре Бейкер-стрит и смотрели вслед Лестрейду и другим полицейским, пока их экипажи не скрылись за углом. И даже после этого Люциус и Шерлок ещё некоторое время просто так стояли рядышком.

– Мне жаль, – сказал наконец Холмс.

Теперь уже Люциус вскинул бровь.

– М-м? – растерянно спросил он.

Холмс посмотрел на него:

– Я тебе не поверил. Мы все не поверили. Ни в тот раз, когда ты усомнился в виновности Бута, ни тогда, когда ты сказал, что видел маму.

– Это была не мама, – горько проговорил Люциус.

– Верно, но дело не в этом. У тебя не было причин не верить своим глазам, Люциус. Ты её видел. А я решил, что всё это вздор.

Мальчик сглотнул.

– Вам требовались доказательства, – примирительно заметил он. – В обоих случаях. – Разговор был ему несколько неприятен – он не знал, как себя вести. Шерлок Холмс почти никогда не извинялся. Люциус пожал плечами.

– Но тебе-то нет, – возразил сыщик. Он снова поднял голову и посмотрел на опустевшую улицу. Над крышами домов сияло голубое небо. День обещал быть погожим. – Знаешь, Люциус, кажется, сегодня я понял кое-что важное. И… в общем, спасибо тебе за это.

Мальчик поражённо смотрел на худощавого сыщика.

Холмс ему подмигнул:

– Только доктору не говори, что я тебе сказал, хорошо?

Люциус снова рассмеялся, на этот раз не пытаясь сдержаться:

– Даю слово, сэр.

Холмс кивнул и снова посерьёзнел:

– Но я ещё кое о чём жалею, и ты наверняка тоже.

Люциус сразу понял, что он имеет в виду, и снова погрустнел.

Но сыщик покачал головой:

– Нет, мальчик. Не грусти. Радуйся.

– Чему же мне радоваться? – тихо спросил Люциус, борясь с подступившими к горлу слезами. – Это ведь была не мама.

– Вот именно, – мягко проговорил Холмс. – Это оказалась не она. И это великое счастье. Это многое говорит об Ирэн – и о её преследователях.

Мальчик нахмурился. О чём это он? Мисс Хамелеон ведь ясно сказала, что ничего не знает о своих заказчиках и их укрытии!

– Рассуждай логически, мальчик, – произнёс Холмс. – Двойник Ирэн в Лондоне? Безуспешная попытка тебя отыскать и похитить? Можно ли считать преследователей Ирэн хозяевами положения?

«Нет, – удивлённо подумал он. – Точно нет. Вообще нисколечко, честно говоря».

– Твоя мама не просто в безопасности, Люциус, – продолжал Холмс. – Она сильно опережает своих недругов – не только географически, но и вот тут, – он постучал себе по лбу, – в голове. Не беспокойся за неё. Если противники Ирэн пускаются на такие отчаянные меры – значит, они блуждают впотьмах. Это точно.

– И абсолютно логично, – кивнул Люциус.

Час был уже поздний. Благодаря обильному перекусу, на котором настояла миссис Хадсон, и недолгому сну, на котором особенно настаивали мистер Холмс и доктор Ватсон, Люциус приехал в клуб «Диоген» лишь во второй половине дня. Молчаливые старики на нижних этажах не обратили на него внимания, и он поднялся по лестнице в «Вороново гнездо». Наверху он обнаружил двоих друзей.

– Ну что? – Себастиан отложил газету, которую листал, и приветственно ухмыльнулся. – Выспался наконец?

– А ты, можно подумать, не спал, – отозвался Люциус.

– А вот и нет. Я провёл всю первую половину дня здесь на диване – и бодрый как огурчик. Правда, Тео?

Теодосия, сидящая напротив него в тяжёлом кресле, вздрогнула, услышав своё имя. Глаза у неё были закрыты – Люциус только теперь понял, что она спала.

– Что такое? – пробормотала она, моргая, и совсем не изящно зевнула.

– Ничего, – усмехнулся Люциус, прежде чем Себастиан успел что-то ответить. – Совсем ничего.

– Как же ничего, – вдруг донёсся из-за дивана ещё один голос, и оттуда вынырнула вихрастая голова Харольда. Изобретатель в никелевых очках и с перемазанным машинным маслом лицом, похоже, стоял на коленях между диваном и верстаком.

– Чего ты там прячешься? – удивился Люциус.

– Я не прячусь, – фыркнул тот. – Я работаю. Дел по горло!

– Харольд занимается разоружением, – усмехнулся Себастиан.

– Чем-чем? – не понял Люциус.

– Я же говорю, – пробормотала Тео.

Люциус с любопытством заглянул за диван. Перед верстаком Харольда лежал на спине выключенный Джеймс. Причём старый Джеймс – первоначальная тонкая модель без нового оружия и брони. Вокруг него лежали снятые только что детали и разный инструмент: разводные ключи, тиски, ножовки для металла.

– Ты всё снял? – удивился Люциус.

– Вот именно, – кивнул Харольд и, кряхтя, подхватил неподвижный автомат. – Не поможешь его поднять?

Люциус тут же взялся с другой стороны, и совместными усилиями они снова поставили Джеймса на ноги.

– Но зачем? – недоумевал Люциус. – Я думал, Джеймс будет нашим сильным защитником. Ведь для того и предназначалось новое вооружение – чтобы он стал сильным и могучим. Чем-то вроде боевой машины. Ты ведь сам говорил.

Харольд покачал головой:

– Я тоже так поначалу думал. Но…

– Наш гений наконец-то образумился, – сказала Тео. Люциус обернулся к ней. Она всё ещё сидела в кресле – теперь у неё на коленях лежала мисс Софи – и выглядела очень довольной. – И трёх дней не прошло.

– Образумился? – Люциус растерянно повернулся к Харольду.

– Это, – изобретатель указал на снятые боевые компоненты, – был не Джеймс. Он никогда таким не был. Понимаешь? Мне по-прежнему нравится идея сильного защитника, но Джеймс им быть не может. Ведь тогда бы он не был самим собой.

– Ну, – вмешался Себастиан, – этот новый боевой Джеймс нам уже помог.

– Верно, но это был не тот друг, которого мы все знаем и любим. – Харольд положил руку на плечо неподвижному автомату, для чего ему пришлось встать на цыпочки. – Никого нельзя заставлять быть тем, кем он не является. Ни Бутти, ни Хуберта, ни… Джеймса.

– Хорошо, что ты наконец это понял, – поддела его Тео. Кажется, она была рада, что их всегда немного суетливый и рассеянный друг-автомат снова стал прежним. И Люциус, если честно, разделял её радость.

Вдруг он выпалил:

– Я видел маму. Дома на Бейкер-стрит. И она тоже оказалась не той, кем была на самом деле.

Трое друзей в недоумении уставились на него.

– Что-что? – переспросил Себастиан.

Люциус быстро рассказал, что произошло утром в доме