– Заговор Янгеррда и Хеллирии набирал обороты. У них был план действовать через Эсмиру – все знали, что он должен выбрать Эсмиру, но тут появилась ты. Ты смешала все планы и встала у них на пути, и Витхар это прекрасно знал. Хотя не догадывался о том, что его сестра во всем этом замешана. Фактически отбор он объявил для того, чтобы распутать узел, в который заговорщики закрутили Даармарх. Но, как я уже сказала, появилась ты.

– И что? – Мой голос после столь долгого молчания показался резким и неестественным.

– И все вышло из-под контроля. Эсмира не была в заговоре, но она бы играла по их правилам. Хеллирия знала, куда направить мысли лучшей подруги и как это сделать. Тебе подменили раствор, которым ты обрабатывала платье и волосы перед выступлением. Янгеррд обрушил на огонь поток воздуха. Они не знали, что ты беременна и можешь управлять огнем, в тот вечер ты должна была умереть. Или остаться обезображенной до конца своих дней.

Мэррис чуть подалась назад, по-прежнему оставаясь неестественно прямой, словно малейшая расслабленность могла помешать ей говорить.

– Но они делали ставку на смерть. Витхар в ту ночь обезумел. Из-за того, что могло случиться. Никогда раньше я не видела его таким. Он принял решение закрыть отбор. – Она пожевала губы, скользнула взглядом за мое плечо, но тут же вернулась обратно. – Утром я должна была сообщить тебе, в чем причина такой срочности. Витхар просил меня тебе об этом сказать. Точно так же как я должна была предупредить тебя о «результатах» отбора. Но я промолчала.

Теперь уже застыла я.

– Я так и не призналась ему в этом, – подвела черту Мэррис.

И меня затрясло.

– Зачем ты говоришь мне это все? – процедила я, поднимаясь. – Зачем?! Почему сейчас?!

– Потому что это – мое искупление. – Она поднялась следом. – Не спеши судить меня, Теарин. Мое наказание – жизнь без нее – гораздо страшнее, чем ты можешь себе представить.

Я почувствовала, как руки против воли сами сжимаются в кулаки. Ногти до боли вонзились в ладони.

– Бабушка, – мальчишеский высокий голос заставил судорожно втянуть в себя воздух, – мне сказали, я могу найти тебя здесь…

Мгновения растянулись, чтобы собраться в невыносимо долгое движение. Никогда не думала, что так сложно просто повернуть голову.

Чтобы увидеть его сына.

Мальчик был очень похож на Витхара, это было заметно даже в столь юном возрасте. Упрямо сжатые губы и резкий взгляд из-под тяжелых бровей. От Ибри в нем было очень мало, если не сказать ничего. Я смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Этот ребенок был бы старше моего на несколько месяцев… Нет, не так. Мой малыш или малышка были бы младше на несколько месяцев, если бы не Мэррис.

И судя по тому, как она на меня посмотрела, она все еще считала меня угрозой.

Почему?

Разве я когда-нибудь навредила Ибри?

Разве я когда-нибудь подлостью попыталась вывести ее из игры? Причинить вред тому, кого она носила, и тому, кто сейчас стоит передо мной?

Меня больше не трясло, но холод мелкими иглами впивался в ладони. В сердце. В то, что сейчас билось во мне, взращивая новое и какое-то совсем непонятное чувство.

– Завтра его здесь не будет, – еле слышно сказала я, наклонившись к самому ее уху, а после развернулась и резко направилась в затянутый паутиной и покрытый пылью коридор. Я шла, с каждым шагом оставляя за спиной частичку прошлого, как и хотела. Оковы, душившие меня все это время, разомкнулись и ржавыми обломками осыпались к ногам. Не сразу, но я услышала шаги за спиной. Торопливые, заглушающие сбивающееся дыхание.

Бег.

Мэррис схватила меня за плечо, резко развернула к себе.

– Ты не поступишь так с ним! – свистящим шепотом выдохнула она. – Он не виноват ни в чем. Он…

– А в чем был виноват мой сын? – спросила я, глядя ей в глаза. – Или моя дочь? Я так и не узнала, кого носила в утробе. Ты – убийца, Мэррис.

Она побледнела.

– Ты сама хотела его убить! – Ее голос дрожал. – Сама! И боги исполнили твою просьбу!

К сожалению или к счастью, ее слова больше не могли меня ранить.

– Твою тоже, – холодно сказала я.

И вышла за двери.

Зал, где мы когда-то впервые встретились, остался за спиной. За спиной остался один коридор, другой, третий. Я шла, ускоряя шаг, совершенно не заботясь о том, как это выглядит со стороны. Прошли те времена, когда мне нужно было держать лицо и не показывать свою слабость. Времена, когда каждый новый день начинался с мыслей о том, как мне его пережить и как защитить Сарра.

Слава первым драконам, он сейчас правитель Ильерры.

Теперь я как никогда точно понимала слова Витхара о том, что любовь – это слабость.

Замедлилась я только перед дверями, ведущими в его кабинет. Лишь потому, что мне нужно было перевести дыхание. Стража меня не остановила: еще бы они попытались меня остановить. Между той Теарин и Теарин Ильеррской пропасть была бездонной, и не уверена, что в глубине этой пропасти осталось хоть что-нибудь от меня прежней.

– Значит, Мэррис, – сказала я, шагнув к стоящему у окна Витхару.

Кабинет его остался прежним, и у меня перед глазами вспыхнула картина, как я много лет назад шагнула в него в ритме бешено колотящегося сердца.

– Мэррис должна была мне обо всем рассказать. Ты действительно ей это доверил?

– Мэррис была предана мне. – Он повернулся, спокойно встречая мой взгляд.

– Она была предана Ибри! – выдохнула я. Так, что внутри полыхнуло отголоском забытого пламени. – Об этом ты не подумал?

– У меня не было выбора, Теарин. В ту ночь у меня не было выбора. – Витхар обошел стол и приблизился. – После того что случилось с тобой, я не доверял никому, но Мэррис… она, скорее, позволила бы пронзить себе сердце, чем причинила бы вред Ибри. Я знал, что из всех, кто меня окружает, с заговором не связана только она. Только в ней я мог быть уверен. Она – единственная, кого я мог попросить сообщить тебе о своем решении. О том, что у меня есть причины так поступить.

– Я видела твой поцелуй с Джеавир, – сказала я. – В тот вечер. Ее вечер.

Сама не знаю, зачем я это сказала.

– А я видел, как ты шла в спальню Бертхарда, – произнес он.

И мы замолчали. Я смотрела на него, пытаясь понять, как справиться с отголосками бушующих во мне чувств. О чем думал он, я не знала. Знала только, что внутри натянутой струной бьется дыхание. Чувство, которое было со мной долгие годы, запертое во мне глубоко-глубоко, сейчас словно впервые открыло глаза, тщетно пытаясь раскрыться. Как не получается пошевелить пальцами, когда закидываешь за голову руку и перекрываешь ток крови, так у меня сейчас не получалось в полной мере его ощутить.

В полной мере ощутить себя.

– Между нами ничего не было, – сказала я наконец.

– Между мной и