Беззвучно.

Рывок вперед. И назад.

Только локоть цепляет ударом о стену, а остальное…

Остальное приложилось о Гроу.

Я не представляю, как он это сделал, но я в его руках, и вот он совершенно точно здорово приложился всем, чем только можно. И не только он.

Я с ужасом понимаю, что в этой комнате в сознании я одна.

Рэйнар, накрывший собой Леону, главы государств, Рон, охрана… они все как изломанные куклы, оглушенные, разбросанные по залу заседания. Прежде чем паника начинает набирать обороты, я изворачиваюсь в руках Гроу и цепляюсь за него. В ушах – тишина, внутри – глухие гулкие удары сердца, и вместе с ними в груди рождается какой-то звериный вой.

Впрочем, его я тоже не слышу.

Я не слышу вообще ничего, кроме звенящей, давящей тишины.

– Гроу, – зову я, рука срывается с плеча, падает ему на грудь, и когда он открывает глаза, я напрочь забываю обо всех остальных. На миг.

Он что-то говорит, по крайней мере, его губы шевелятся, но я не умею читать по губам, я просто пытаюсь осознать, что он жив и что с ним все в порядке, когда меня рывком за плечо отбрасывают назад.

Вместе с этим рывком из ушей словно выдергивают затычки, а я поднимаю глаза и вижу… Гранхарсена. Того типа, с которым столкнулась в приемной отца Гроу.

– Потрясающе. – Он обводит взглядом зал заседаний. – И эти ничтожества считают, что могут указывать мне, что делать? Считают, что они достойны правления, а я – нет?

Я смотрю на Гроу, который медленно поднимается.

Очень медленно, и его кузен оборачивается.

– А, еще один претендент на кресло верховного правителя. Ну как, счастливы? Думали, что сумеете загнать меня в угол? – Раскинув руки, он смотрит прямо на него. – Знаете, чем прекрасно сочетание информационных технологий с современным оружием? Им можно управлять откуда угодно.

Я вижу, что рука Гроу на стене дрожит, внутри меня набирает силу огонь. Я задыхаюсь и, кажется, чувствую, как плавится датчик у меня на груди.

– Отвали от нее, – говорит Гроу и шагает ко мне.

– О, – взгляд его кузена вспыхивает льдом, – это звучит так… опасно.

Гроу смотрит мне прямо в глаза:

– Танни. Ты справишься.

– Не справится, – шипит его кузен. – Никто не справится. А знаешь почему?

В мой огонь врывается яростная мощь не сравнимой ни с чем силы, а в следующий миг Гроу уже бросается ко мне. Сквозь полыхнувшее перед глазами пламя подхватывает, вздергивает на ноги, каким-то чудом умудряясь вытянуть из меня большую часть выжигающего сознание огня, и толкает к двери:

– Танни, беги!

– Нет, там…

– Беги, – говорит он.

Так спокойно, что приказ врезается в мое сознание, как раскаленный нож в масло. Я пытаюсь ему сопротивляться, пытаюсь сказать, что я никуда не пойду, и поэтому сквозь этот приказ я вижу почти мгновенный оборот. Кажется, у Витхара было не так. Это же не должно быть так – огромная тень в иссиня-черном пламени разрастается, чтобы спустя мгновение распороть прочные стены крыльями, как лазерными лучами. Этот монстр не похож ни на что из того, что я когда-либо видела, он заполняет собой всю комнату, кроша перекрытия, и потолок, и стены.

– Беги, – все так же спокойно повторяет Гроу и швыряет меня в коридор, который относительно уцелел.

Этот приказ меня догоняет, и я действительно бегу. Там, впереди, капелька света – здесь ни одной лампы, искрят оборванные провода, я вижу вдалеке стеклянные окна, и там, за ними – Хайрмарг, но все во мне сопротивляется приказу, я бьюсь о его стены, пытаюсь заставить себя остановиться, но меня уводит все дальше, дальше и дальше. Это как во сне, но это гораздо хуже, чем сон, потому что сейчас я понимаю, на краю ускользающего сознания я понимаю, что это реальность, и, только вылетая в пустынный холл, слышу за спиной оглушительный грохот.

Тварь, в которую превратился кузен Гроу, выдыхает пламя, оно черным огнем охватывает стены и крошит их ледяными пластами. Он раза в полтора больше любого дракона, и он режет шипами крыльев все, что мешает ему продвигаться вперед.

И, кажется, я в этот миг отчетливо понимаю, что передо мной. Точнее, кто.

Фервернский подводный.

Единственный дракон, на которого не действует сила иртханов.

– Танни! – Крик Гроу сливается с моей мыслью, когда он хватает меня за руку и толкает в следующий коридор. А потом останавливается, чтобы отдать приказ надвигающейся на нас твари: – Назад!

– Нет! – выдыхаю я. – Нет, он…

Похоже, Гроу успевает понять то, что я не успела сказать: «не подчиняется приказам», когда его ударом крыла швыряет в стекло. Кажется, в эту минуту мир раздваивается, и человеческая часть меня видит, как шипы рассекают его грудь, а осколки иглами впиваются в тело, как от дыхания дракона вылетевшая в холл охрана обращается в ледяные угли. А потом внутри лопается натянутая струна, и я бросаюсь к монструозной шипастой твари.

В груди раскрывается не просто пламя – вулкан, и когда в меня врезается иссиня-черный поток его силы, мой огонь разрывает его в клочья. От такого удара меня рвет на части, от боли с губ срывается шипение, но короткая вспышка боли – ничто по сравнению с тем, что я чувствую мгновение спустя.

Кажется, над Хайрмаргом воет сирена.

А может быть, это кричу я, потому что все внутри рвется от дикой, животной боли, когда мощные когти впиваются в чешую. Я рвусь вперед чистым пламенем, рвусь к шипастой шее.

Миг – и клыки сжимаются на моем загривке, а потом с силой дергают вниз.

Крошится пол, крошится камень, гнутся металлические перекрытия.

Оплетающий тело огонь сменяется огнем вздоха, когда мы падаем в ледяную воду, и шипастые крылья моего противника превращаются в плавники. Мне нечем дышать, меня волокут на дно, все дальше от света, все дальше от несоизмеримо важного, оставшегося наверху. Кровь пламенной лентой стелется в темной воде, а важное…

Удар внутри.

Пламя. Живое. Маленькое. Мое…

И то, что я помнила – зеленое, яростное.

Гроу!

Гроу…

Рычание заставляет воду бурлить, когда я впиваюсь когтями в брюхо волокущего меня на глубину. Его утробный, безмолвный вой поднимает волну, зубы на моем загривке слабеют, и меня швыряет прямо в бурлящий поток водоворота наших тел. В эту минуту я отчетливо понимаю, что я – все еще Танни Ладэ. Внутри этого мощного, раскаленного огнем тела драконицы я – Танни Ладэ.

И я порву эту тварь.

Дракон бросается на меня, я – на него. Не знаю, откуда во мне эта изворотливость – должно быть, досталась от пустынников, но я змеей скольжу под ним, рывком ухожу вниз, а после бросаюсь, целясь зубами в шею. Он уворачивается, но мне удается располосовать его кожу, сдирая шипы вместе с чешуей, и я вцепляюсь в эту открытую рану, волоку его на пределе сил, без дыхания, каждое движение рождается из огня.

Впереди мелькает что-то похожее на просвет или на стекло, и я устремляюсь туда.

Рвусь наверх, телом вспарываю лед, и он крошится, как крошилось стекло. Мы летим по скользкой грани, которая осыпается под нашими телами, плавники снова раскрываются шипастыми крыльями. Нас