Старик какое-то время мечтательно смотрел куда-то вверх, в небо, открывавшееся из дыры в крыше, но вскоре потряс головой, словно отгоняя от себя увлекшие его фантазии:
— Ну, да ладно, — вернёмся к богам. В общем, раса их ничем не походила на нашу. Мы с нашими способами восприятия не могли бы ни увидеть их, ни услышать. Их технологии, методы общения, мышление, всё это было настолько чуждо нам, что описать и понять их никто из людей не смог бы.
Эти существа жили при температурах куда более низких, чем те, которые возможны в нашем мире, а сам мир не имел никакого сходства с нашей вселенной и её глобальным устройством.
И в какой-то момент их мир столкнулся с катастрофой: температура в нём начала неуклонно расти, грозя в конце концов уничтожить всю их цивилизацию.
Эти существа, разумеется, начали искать способ остановить повышение температуры или хотя бы замедлить его, и какое-то время им это даже удавалось, но в конце концов все методы перестали быть достаточно эффективными и уже не могли замедлить надвигающуюся катастрофу.
У существ остался лишь один способ «охладить» их мир, самый радикальный из всех: использовать энергию сверхвысоких температур для получения сверхнизких. Окружающую температуру можно было понизить, конвертировав её из крайне высоких значений.
В теории это должно было сработать, но на практике — настолько высоких температур, которые нужны были для конвертации, не существовало в их мире. Через какое-то время им удалось разработать технологию, позволяющую поднять температуру до необходимых значений, и тесты показали жизнеспособность методики конвертации, но, чтобы понизить температуру во всём мире, нужно было конвертировать слишком большой объём энергии. Это был тупик.
Время шло, ситуация ухудшалась, и конец был уже совсем близок. И тогда появился потрясающий в своей амбициозности и невероятности «план пространственного взрыва». Взрыв, который произойдёт вне их физического пространства, в параллельной плоскости, состоящей из множества других физических пространств, где нет ничего, кроме пустоты, а, следовательно, ничто не сможет сдержать рост температуры при взрывном высвобождении пространственной энергии.
Благодаря тому взрыву и появились звёзды — источники конвертации энергии для их мира. А вместе со звёздами появилась и вся наша вселенная. И не только наша, ведь звёзды существуют не только в нашем мире, но и в бесчисленном множестве параллельных миров, созданных пространственным взрывом, ведь суть этого взрыва и заключалась в том, чтобы распространяться не только в одном пространстве, но и во всех остальных пространствах параллельной плоскости, тем самым вместо одного солнца, давая бесконечное множество его копий, вечно поддерживающих низкую температуру в плоскости, где живут наши создатели.
Как я уже сказал, у этого взрыва было и совершенно неожиданное побочное действие: зарождение жизни. Развитая раса, стремясь спасти себя, сама того не подозревая, создала жизнь. И так они стали богами по неволе…
Неизвестно, когда они поняли, что нечаянно создали разумную жизнь. Возможно, им лишь предстоит это узнать, а возможно, им всегда это было известно: тут мне сложно говорить о времени, так как в их плоскости его нет — во всяком случае, в том виде, в котором оно существует в нашем мире. Но важно знать следующее: в конечном счёте человечество в процессе своего развития уничтожило их расу.
И по этой причине они стали искать способ существовать в нашем мире, чтобы изучить нас, понять и уничтожить до того момента, когда мы уничтожим их самих…
Старик сделал паузу. Честно говоря, я был рад такому повороту, потому что у меня начала болеть голова от этой запутанной байки, придуманной каким-то явно сильно перепившим писакой, и я хотел успеть морально подготовиться к дальнейшему развитию истории, в котором меня, наверняка, ждут невероятные откровения о том, что боги существуют среди нас, скрываясь под личинами обычных людей, а бороться с ними можно, только нося чесночные бусы и кладя петушиный помёт себе в башмаки.
В общем, воспользовавшись мгновением передышки, я влил в себя ещё пару глотков спирта и попытался насладиться мгновением тишины, перед тем как эта умопомрачительная байка окончательно скатиться в бредоковатый фарс…
Но молчание затянулось… В надежде увидеть старика заснувшим я поднял на него взгляд. Нет, он не спал, но была и хорошая новость: судя по всему, он закончил свою историю и теперь ждал моей реакции на неё.
— Честно говоря… Не хочу вас обижать, но вся эта история… Похожа на черновик из неудачного произведения какого-то неудавшегося фантаста, — честно признался я.
— О да! — неожиданно улыбнулся старик, столь же неожиданно вскакивая с дивана, словно он был ещё молод, и подобная необдуманная лихость в движениях не могла привести к перелому позвоночника и мучительной смерти.
— Пойдёмте со мной! Хочу вам кое-что показать, — бросил он, быстро проходя мимо меня.
Я нехотя поднялся на ноги. Меня уже немного пошатывало, и я испугался, что сейчас мы отправимся гулять по городу в поисках богов, замаскированных под людей, но мне повезло, и старик Савелий решил показать мне их из окна. Во всяком случае, он проследовал именно к окну, которое располагалось в дальней стороне чердака, и распахнув его, жестом предложил мне выглянуть наружу.
Добредя до окна и без особого интереса выглянув наружу, я рассчитывал узреть какого-нибудь бродягу и услышать триумфальный комментарий Серафима, вроде: «Вот он видишь?! Срёт, не снимая штанов! Это точно не человек!», но вместо этого я увидел двухэтажное каменное здание с треугольной крышей и величественными каменными ступенями, ведущими к огромной двустворчатой двери. Состояние здания было плачевным: крыша проржавела, стёкла в окнах разбиты, с рам облезла краска, штукатурка, выкрашенная когда-то белой краской, местами обвалилась со стен. Над дверью разместился величественный горельеф, изображающий голову козы, внимательно смотрящей на всех, кто входил в двери, а под головой выступала надпись: «Руки к небу поднимая – к тебе взываю».
— Что это? — удивлённо спросил я, даже немного отрезвев. Этот необычный горельеф…
— Храм старой веры, — с тоской сообщил старик. Взгляд его с любовью и грустью разглядывал здание, словно он смотрел не просто на каменную постройку, а на надгробье собственного ребёнка…
— Когда-то там велись службы,
