— Место сбора верных принцу людей назначено здесь, — отчеканил Уло. — Если мы уйдём – они нас не найдут. Да и наёмники, которых мы ждём, могут посчитать, что они свободны от контракта.

— Если мы взведём все эти грыковы ловушки, то первыми кто в них попадёт будут дети, да и бабы ненадолго отстанут, — горячась, возразил Арран Гарт. — А вражьему войску что есть ловушки, что их нет...

— Дорогой, я ничего не пропустила? — медовым тоном жены, которая застаёт своего благоверного вместе с любовницей, спросила незаметно подошедшая Дозабелда.

Аэриос, несколько опешивший от такого тона своей супруги, даже потерял дар речи, а Уло, закалённый в придворных паркетных боях, широко улыбнувшись, тоном истинного царедворца ответил:

— Ничего интересного, ваше высочество, – обычный военный совет.

— Без меня? — подчёркнуто удивлённым тоном, вскинув левую бровь, уточнила Дозабелда.

— Ну, вообще-то...э-э, когда, э-э, Вы с матушкой Агриппиной обсуждаете, э-э, как проповедовать слово божие, мы же в Ваши дела не лезем, — неуверенно начал сотник, но тут же был перебит рявканьем матушки Ираиды:

— Мы сегодня матушки Агриппины едва не лишились! Я считаю, что это по вашей вине!

— Дорогая, но это же несчастное стечение обстоятельств, — отмер наконец принц.

— Дорогой, ну не мне же учить твоих воинов караульной службе? — звонким жизнерадостным тоном, который в противоположность словам подтверждал, что учить в первую очередь нужно главнокомандующего – легитимного претендента на престол, перебила его Дозабелда. — И что вы нарешали?

— Пока, собственно, ничего, — пожав плечами, ответил Аэриос, наконец сообразивший, как ему вести себя с супругой, – матушка Ираида своей властностью чем-то напоминала принцу его мать в минуту свойственного всем высокопоставленным дамам самодурства.

— Но тогда вот вам моё партийное задание, — весело ответила Дозабелда. — Революция – это путь от победы к победе. Расспросите этого рыцаря, куда он хотел отвезти Агриппину, а потом мы пойдём и снесём этот храм к чёртовой матери! Зло должно быть наказано! Революция должна побеждать! А ещё мы должны убрать всех, кто знает дорогу в наш лес – до того, как они настучат по инстанциям!

* * *

Жемчужная роса, переливаясь всеми цветами радуги, сверкала в лучах восходящего солнца. В этот рассветный час в храме уже не спали. Впрочем, многие из храмовых служек в эту ночь вообще не ложились. Вернувшийся на закате отряд храмовой стражи принёс вести печальные в высшем смысле этого слова. В Кирате не слишком сильно уважали жрецов, и многие из крестьян, горожан и благородного сословия помногу лет забывали приносить богам жертву. Бывало, что самые отчаянные из разбойников влезали по ночам в храмы и крали что-то из утвари. Иной раз, застигнутые с поличным, они убивали храмовых служек, а иногда даже жрецов. Но то, что случилось вчера, было неслыханно. Приспешница некоего иноземного бога в открытую, перед толпой народа, поразила стрелой старшего жреца храма, а двое её сообщниц не побоялись застрелить ещё двух жрецов.

Желанию оставшихся жрецов храма немедленно покарать отступников мешало только одно: командир храмовой стражи был убит, а солдаты – напуганы. Всю ночь жрецы храма, служки и самые ревностные из прихожан до хрипоты спорили, но так и не смогли решить, что же им теперь делать. Ситуацию усугубляло то, что трое погибших жрецов держали в железном кулаке всю свою паству, и теперь большинство растерялись, а оставшиеся начали грызться друг с другом за власть. О каком возмездии может идти речь, когда его придётся самому возглавлять, а в это время оставшиеся займут самые тёплые места?

Никому из тех, кто начал свою борьбу за будущее влияние в храме, и в голову не пришло что «отступники» обнаглеют настолько, что не будут дожидаться возмездия, а придут в храм с войском сами. К тому же жрецеубийцам помогло и то, что уже двести лет в Кирате не приносили человеческих жертв и народ успел отвыкнуть от столь ревностного благочестия. Не зайди жрецы так далеко, неизвестно, на чей стороне выступил бы простой народ, населяющий поселение вокруг храма. Поэтому операция по окружению и блокированию храма, несмотря на все допущенные просчёты лейтенанта Уло и ошибки его подчинённых, прошла идеально – никто из служек, жрецов и наиболее ревностных прихожан и не сообразил, что что-то не так, пока уже не было слишком поздно…

* * *

Лучи солнца, проникая сквозь разноцветные витражи, отражались в многочисленных зеркалах, наклеенных на стены наподобие мозаики вдоль галереи, ведущей к тронному залу, создавая фантасмагорию света; и идущим вдоль галереи казалось, что они плывут в сияющем облаке. Давным-давно, когда большой королевский дворец ещё строился, его величество король Таупус IV повелел устроить зеркальную галерею, дабы никто из приглашённых на королевский приём не мог заранее подготовиться к встрече с монархом. Впрочем, на тех, кто сейчас в сопровождении стражи шёл по галерее света (как её ещё называли) это не действовало. Были они, по крайней мере, некоторые из них, и при прошлом короле, и при позапрошлом, да и вообще первое правило посла состоит в том, чтобы ничему не удивляться. Люди и нелюди, идущие сейчас на встречу с его величеством королём Нисистаксом I, который был первым не только по приставленному к имени номеру, но и как он надеялся, первым представителем новой династии, спокойно беседовали между собой.

— А что это у тебя за папочка, друг мой Ченки, — толстый, как пивная бочка, посол Рагнетии светился дружелюбной улыбкой.

— Ничего особенного, друг мой Паксу, — посол Мортага был худ, высок и имел неживую вежливую улыбку, — наш король, да продлят боги его дни, предлагает его величеству Нисистаксу I разрешить наш давний территориальный спор.

— Как интересно, — ухмыльнулся Паксу и с усмешкой в голосе продолжил. — Вероятно, Ваш король предлагает Кирату поступиться ничейными землями за оказанные новой династии услуги.

— Ты весьма проницателен, мой друг.

— А ещё я знаю, что ответит вам новый правитель.

— И я знаю, но письмо всё равно нужно вручить по назначению, — посол Мортага вновь кисло улыбнулся и спросил. — А что ты, мой старый друг, прячешь за отворотом манжета?

— О, всего лишь письмо моего короля.

— И что он хочет?

— Он хочет, чтобы новый правитель Кирата отпустил вдовствующую королеву на родину предков.

— Мне всегда казалось, что ваш король недолюбливает свою старшую сестру.

— Это так, но требуется соблюсти приличия, — улыбнувшись какой то совсем не весёлой улыбкой, ответил Паксу, без всякого зеркала наблюдая такую же злую