Оказалось, что хас — это не часть имени, как я решила поначалу, а звание, Дивер оказался организатором и командиром маленького отряда наемников, охранявшим купеческие обозы, которые колесили по Винете, по-нашему, должно быть, можно назвать его владельцем частного охранного агентства.
— У нас лучшая на свете работа, лира, — доверительно сообщил он мне. — Не скучно, и серебро платят исправно, еще и ищут, чтобы серебра предложить! Отец хотел сделать из меня приказчика в лавке, он тканями торгует, но нет, это не по мне, от такой работы, милая лира, я с ума сойду. Вот, мужа твоего к себе зову, обещал подумать. Надо зарабатывать денежки, раз ты муж такой красивой лиры!
Я в конце концов сбилась со счету, сколько раз он похвалил мою красу неземную. Видно, бедняга просто искренне считал, что мне, как женщине, другие темы неинтересны. Обращаясь к Дину, он за короткое время успел рассказать кучу коротких и увлекательных историй, которые случились с их общими знакомцами, или не общими — неважно, я с интересом слушала и кое-что мотала на ус. Но едва его взор обращался ко мне, как он спохватывался и изрекал, какая же я красавица писаная. Я уже с трудом сдерживалась, чтобы не расхохотаться, и на губах Дина дрожала улыбка.
Вообще, я уже радовалась, что этот парень, неожиданно встреченный друг, оказался именно таким. У него был хороший, ясный взгляд и широкая улыбка человека, который не держит камней за пазухой. Но он болтуном бездумным тоже не был, хотя на первый взгляд и такое впечатление мог произвести. Когда группа мужчин с мечами и в плащах зашла в трактир, он так на них взглянул — словно рентгеном просветил. И верно, в его профессии неподходящий человек долго не задержится.
Отвернувшись от вошедших, словно бы не найдя в них ничего интересного, он сказал:
— Не тревожься, лира, я мужа у тебя ненадолго заберу. И соскучиться не успеешь. И не звал бы, вот тебе мое слово, если бы не такая скорая нужда. Чужого человека не хочу пока брать. Подсобит мне твой муж, серебра заработает, серебро, оно ведь лишним не бывает. Все к вашей с ним пользе, лира.
До меня, замороченной его рассказами, и дошло не сразу, о чем он говорит — что сманивает Дина на какие-то свои дела?! В груди похолодело…
Дин за мной наблюдал, сразу накрыл мою руку своей:
— Не волнуйся, солнышко. Все в порядке, все будет хорошо.
В порядке?! Я дышала через раз. Он собирается оставить меня одну, и считает, что все в порядке?
— Честью моей клянусь, лира Лина, огорчать тебя я бы не рискнул, — нагнулся ко мне хас Дивер. — И в долгу не останусь, не думай! Ты ведь обычным порядком к магу на прием долго можешь не попасть, было дело, раньше, к прежнему-то магу, и по полгода ждали, и по году. Маг не только по очереди принимает, а бывает, и кого захочет, кто на глаза удачно попадется. Вот ты и попадешь ему на глаза, не сомневайся.
Мой Дин ободряюще улыбался, и я малость успокоилась. Не совсем, нет, но — смогла здраво рассуждать. В том, что сказал хас, определенно, был смысл. Что я, в самом деле, маленькая, не могу одна дома посидеть… то есть, на постоялом дворе? Могу. Если недолго. Если Дин уверен что все в порядке, что так лучше.
Потом, распрощавшись со стариной Дивером, мы вернулись к себе в комнату и, как следовало ожидать, долго целовались, стоя у закрытой двери, и невозможно было остановиться. И я уже ждала, что мне опять сейчас помогут ненавязчиво избавиться от лишнего… от одежек, то есть, но Дин вдруг спросил, гладя меня пальцами по щекам:
— Как ты считаешь, любимая, твой мир… он примет меня?
Я подумала, что ослышалась. Глянула вопросительно — повтори? Лампа мерцала, ее свет золотил лицо Дина, мои руки вокруг его шеи — все казалось ненастоящим.
— Я вот подумал, может, возьмешь меня с собой? Меня ведь здесь мало что держит, верно? Дана иногда вспомнит, и все. Я бродяга без своего дома, так почему бы мне не отправиться туда, где твой дом? Вопрос лишь в том, хочешь ли этого ты.
Я кивнула — да, хочу. Действительно, хочу. Но…
Примешь ли ты, милый, мой мир?
Должно быть, по выражению моего лица Дин понял, что все неоднозначно.
— Ты не против, но что-то мешает?
Милый, ты не видел ту меня, что вышла из леса. Всего лишь другая одежда, но какими глазами ты посмотрел бы на ту меня? И это сущие мелочи по сравнению со всем прочим…
— Твои родители? Они будут против? Другие родственники, твой князь? Или кто?
Я только вздохнула.
— Ты связана чем-то? Помолвлена? Но это можно решить, я заплачу заклад и решу этот вопрос! Демоны, понимаю, что у меня пока ничего нет, но не беспокойся, я придумаю что-нибудь.
Не знаю, что такое заклад, но, вообще, он у меня отважный до безрассудства! "У меня ничего нет, но я придумаю что-нибудь!" Я улыбнулась.
— Или… — он нахмурился, добавил враз севшим голосом, — я ведь помню, что ты не добровольно согласилась на свадьбу. Та хочешь уйти — совсем? От меня?
Я быстро покачала головой и сделала движение пальцами, как будто пишу. Помнила прекрасно, что бумагу и чернила мы с собой не брали, Но, может, здесь можно найти?
— Да-да, конечно, — Дин кинулся к сумке и извлек оттуда несколько сложенных листов бумаги и — о, Провидение! — огрызок карандаша, на который я изумленно уставилась, чуть ни забыв про все прочее.
Еще бы. Я мучилась с пером и чернильницей, в то время как здесь есть карандаши! Карандаш этот был гладкой деревянной палочкой толщиной в мой палец, и грифель внутри тоже был непривычно толстым и слишком мягким, и напоминал карандаши для рисования, которые я видела у Славки, младшего сына дяди Гоши, они продавались только в магазине для художников. Но, тем не менее — это был карандаш.
Кое-как, может быть, с ошибками, я написала: "Тебе будет трудно". Он перечитывал, судя по времени, не раз, словно искал какой-то подвох — я уже подумала, не перепутала ли все буквы, может, это и прочитать невозможно?
— Мне — трудно? Ну и что? Не понял, любимая, ты просто беспокоишься о том,
