Владимир хочет избавиться от Анны и жениться… Жениться на Елене. Но это невозможно, по закону их нельзя обвенчать! Или они уже придумали какую-то лазейку? Анна была не сильна в церковных и брачных вопросах, могла лишь предположить: вдруг это как-то получится? Всю жизнь Элен ничего так не желала, как выйти замуж за Левашёва! Вероятно, она слишком устала от унизительной роли любовницы — и решилась устранить сестру, укравшую её счастье. Разумеется, у Елены куда больше прав называться графиней Левашёвой — ведь у неё дети от Владимира…

Анна стиснула зубы. «Элен, ты ведь любишь меня? Любишь, несмотря ни на что?» «Люблю, конечно люблю…» Кто же у неё оставался? Елена? Но она тоже… Нет! Не думать об этом!

А если просто сбежать — куда глаза глядят? Они с Любой могут уйти отсюда, нанять извозчика, отправиться в соседний город, и дальше… Впрочем — глупости! Люба не захочет сопровождать её в никуда, да и доверять ей после всего, что случилось, невозможно. Люба знала, что Анну хотят убить. Знала и молчала. То ли из симпатии к Денису, то ли просто купилась на его обещания роскошной жизни?! У Анны пока не было сил это обдумывать — слишком болезненной оказалась эта история. К тому же она не представляла себе, как это так, уехать куда-то совсем одной, без средств: ведь в кошельке у неё не так много денег! Она уже понимала, что вытребовать свои деньги у мужа сейчас уж точно не выйдет. Владимир и Катерина Фёдоровна распоряжаются её состоянием, её и Елены.

Мысли снова закружились хороводом. Зачем она написала завещание в пользу Елены и её детей?! Теперь сестре вдвойне выгодна её смерть. Или… Или Елена не желала её гибели, а Левашёв и мачеха решили провернуть всё это сами?!

Ах, если бы это было так! Если бы оказалось, что хотя бы Элен её не предала! Тогда Анне было бы легче вынести этот страх и давящую боль в сердце, от которой трудно дышать… Она снова набросилась на свою картину: морозная ночь, луна, тёмное дерево, лишенное листьев — поздняя осень. Глаза волка светло и холодно светятся в темноте, а крылья ворона на фоне луны кажутся чернее самой ночи…

В саду закачались деревья от порывов ветра; прямо рядом с окном старый дуб застучал и заскрёб голыми ветвями по стеклу. Звук был неприятным. Анна с досадой покосилось на окно: аж мороз по коже от этого скрежета! Она снова перевела взгляд на картину. Казалось, и волк, и ворон готовы спрыгнуть с холста, их тела были напряжены, словно взведённые пружины! Должно быть, они лишь ждут подходящего момента… Она постояла ещё перед мольбертом и опять обернулась к окну: что за странный звук?..

Из-за окна на неё смотрело незнакомое, заросшее бородой лицо. Секунду Анна стояла неподвижно — ведь не могло же быть такого, чтобы… В следующий миг она услышала звон разбитого стекла: незнакомец покинул ветку дуба и одним махом вскочил в комнату.

Анна медленно попятилась к стене, инстинктивно запахнулась в шаль; ледяной ветер ворвался в разбитое окно, хлестнул её шею, плечи.

— Тихо, барынька, ти-и-хо, — прошипел незваный гость. В руке у него блеснул не то длинный нож, не то кинжал.

Это отрезвило Анну: что же она стоит, ведь надо кричать, спасаться? Она набрала было воздуху в лёгкие, но поздно: широкая заскорузлая ладонь зажала ей рот, не давая издать ни звука. Ей заломили руки назад; Анна изо всех сил застучала по полу ногами, чтобы привлечь внимание тех, кто находился в доме. Люба или Домна обязательно услышат!

Дверь распахнулась; на пороге возникли ещё двое незнакомцев — такие же заросшие, всклокоченные… Один из них сразу приблизился к Анне, запрокинул ей голову, не давая вздохнуть.

— Кошелёк, барышня, где? Показывай, а не то… — его грубые, отвратительные руки уже лезли за ворот её платья, шарили по груди… Анна ощутила озноб и какое-то мертвенную слабость в теле.

«Значит, вот как всё произойдёт! — отрешённо подумалось ей. — Просто разбойники… Ограбят, убьют, а перед этим ещё обесчестят… Никто ничего не заподозрит…»

Сознание мутилось — то ли от страха, то ли от того, что её рот и нос зажимала чужая ладонь. Анна обмякла, с радостным облегчением принимая спасительный обморок. Хоть бы не прийти в себя в тот миг, когда её…

Испуганный вопль сотряс комнату; Анне же показалось, что свежий ветер овеял её, хотя, вероятно это был сквозняк из разбитого окна. Она дышала изо всех сил, перед глазами всё плыло — а в комнате шла неравная борьба: огромный сильный волк терзал её обидчика, того самого, что зажимал ей рот и запускал руки под платье. Второй, уже с разорванным горлом, валялся на полу, из-под него вытекала лужа крови. Третий разбойник, вытащив огромный нож, подкрадывался к волку — в это время на него налетел ворон, примерился и вонзил острый клюв прямо в покрытое редкими волосами темя… Разбойник заорал: волосы и лицо его залило кровью. Он бестолково замахал перед собой рукой с ножом — ворон ловко увёртывался, бил крыльями по лицу, не давая приблизиться к волку. Шандал с пятью свечами опрокинулся на пол, затлел перепачканный кровью лоскутный коврик…

Волк бросил поверженного душегуба — с его клыков стекали алые капли — и обернулся к последнему, что был с ножом, но разбойник не стал дожидаться смерти. С воплем ужаса он ринулся к разбитому окну, схватился за ветви, хрустнувшие под его весом, и спрыгнул наземь. Волк грозно зарычал, огромным прыжком пересёк комнату, бесшумно перемахнул через подоконник…

Между тем языки пламени начали распространяться по комнате, раздуваемые сквозняком из окна. Анна перевела взгляд на опустевшую картину — там остались лишь луна и голое дерево со скрюченными ветвями. Совсем, как дуб за её окном.

Ворон закричал пронзительно: комнату всё больше охватывал огонь. Раздумывать было некогда. Анна накинула тёплый плащ, подхватила свой бисерный ридикюль, где лежал небольшой кошелёк и ещё всякие мелочи, и бросилась к двери… Вернее, хотела броситься: дорогу преградило пламя.

Ворон метался по комнате, почти неразличимый в дыму, громко каркал, словно призывая её не медлить. Анна приблизилась к окну: ничего, не так высоко, а ветви дуба выглядят надёжными и крепкими. Она стала на подоконник, повесила сумочку на шею, подобрала юбки. Всего один шаг, а там она окажется в безопасности…

Ворон опустился ей на плечо, снова вспорхнул, вылетел в окно, вернулся…

— Лети! Лети, спасайся! Я справлюсь! — крикнула Анна. Медлить уже было нельзя: она всё сильнее кашляла от дыма, огонь грозил опалить волосы, руки.

Она