– Трясёт! Рогами! – тем временем во весь голос рассмеялась Рита.
Справа же наоборот тихо зашушукались:
– Отсыпь мне чуток, на пару раз. Да давай я сама, – взяла пакетик Алиса.
– Друга что ли тоже угостишь? – спросила Ия, настороженно глядя суженными зрачками на уменьшающееся количество зелья.
– Не знаю пока, посмотрим. Он сейчас, когда переоделся, конечно, более-менее, а так – провинциал провинциалом. Живёт где-то на окраине, в третьем поясе. Там дороги ещё не бордюром, а по старинке – поребриком выложены.
– Аська, где откопала-то такого красавца? – спросила Ия, вытерев пот с лица.
– Ой, Ийка, дружочек, не томи ты мою душеньку разговорами, дай отдохнуть красной девице, – Алиса положила пакетик с порошком в сумочку, повязала себе невидимый оренбургский платок на голову и откинулась на подушку с почти пустым бокалом в руках, пристально глядя на подругу.
– Светка, а тебе он как? – обернулась рыжая Ийка к кудрявой соседке.
Та перестала махать пальцами, нагоняя воздух на покрашенные ногти.
– Болван болваном, чё могу сказать! – улыбнулась Светка и послала Алексу воздушный поцелуй.
Тот вообще расплылся – и от этого, и от общей атмосферы, и от почти неприкрытой груди рыжеволосой девушки, и от нехилой порции гашиша, которого в табаке было не кусочками, а целыми кусками.
– Привет, милый, – вдруг плавно соскочила с места Рита и, покачивая бедрами в обтягивающих коротких шортиках, поплыла навстречу одному из парней, который направлялся в их сторону. «Попа, как орех, так и просится на грех», – пронеслось в голове у Алекса.
Крепкий широкоплечий накаченный парень с развитой волосатой грудью и рельефными мышцами рук подошёл, нахмурив брови, и встал рядом, засунув руки в карманы. Рита подбежала к нему, обняла за талию и потерлась головой о его шею. Тот тут же улыбнулся, обнажив белые красивые зубы и перестав выглядеть пугающим.
– Привет, меня Сэм зовут, я тут старший. Это Рита, моя девушка, ну, ты в курсе, наверное, уже, да? – пробасил он ровным голосом и протянул руку. Александр из вежливости встал и крепко пожал её:
– Алекс.
– Работаешь на Аттала Иваныча, говорят?
– Скорее, помогаю из дружеских побуждений, – Саша понизил голос. – Кое у кого сейчас сложный период в отношениях, сам понимаешь.
– Да! Они вечно ссорятся, но потом мирятся, – покивал головой Сэм. – Пойдем с нами постоим, чё ты тут с кобылками, скучно наверное?
– Пойдем, пойдем. Девочки, Алиса, я к парням, не теряйте! – произнес Алекс, которого не на шутку накрывало* (наркотик оказывал влияние).
– Возвращайся, любимый, – поцеловала Рита Сэма в щеку.
*
Мужской разговор был более динамичен и касался извечных семейных ценностей.
– Я на работе уже прописался, копец! Привет, я Мирон! – лишь на секунду повернулся, чтобы представиться, крепкий мужчина в распахнутой рубашке с коротко подстриженными волосами, и снова продолжил втолковывать что-то своему товарищу, сидевшему на барной стойке с бутылкой пива.– Домой прихожу – спать валюсь, сил вообще ни на что не хватает, братуха. Хочу Светке на день рождения мобиль купить. Розовый. А она на меня ещё за это и сердится, прикинь? Что я стал меньше времени ей уделять. Но я не обращаю внимания, скажу я вам, я упираюсь и делаю. Теперь-то ты меня понимаешь?
У него чуть заплетался язык, как у выпившего, но в целом Мирон выглядел вполне себе бодрым.
– Нипель, – подал Алексу руку сверху вниз худощавый парень с острыми скулами и хмельными глазами и снова обернулся на Мирона. – Не, не понимаю, друган! Зачем ты так ради неё убиваешься? Я же вижу, что ты же вообще с работы не вылазишь. Я бы уже давно коньки отбросил. Ты же в прошлом месяце сколько объездил?
Этот даже немного приплясывал плечами, хотя музыка была гораздо спокойней.
– Четыреста двенадцать точек за месяц, братуха, прикинь!
– Четыреста двенадцать?! Да ты дебил, ты че себя расходуешь то так быстро? Четыреста двенадцать! Тормозни, друган! Светка это оценит, думаешь? – и Нипель сделал несколько глубоких глотков из бутылки.
– Оценит! Еще как оценит! Я почти накопил. После приезда подарю, братуха. Но есть ещё кое-что – я пока молчок про мобиль, ничего ей не говорю, только вам. И вы молчите тоже. Вот когда мы на Берег приедем, я ей об этом расскажу. Заценили мысль? Она, как узнает про сюрприз, весь отпуск меня облизывать будет, я тебе говорю, братуха! В предвкушении подарка, ну и чтобы меня отблагодарить, конечно. Ну как? Круто я задумал? А если наш общий знакомый свою отпустит с нами, то я знаешь чё? – он понизил голос, но было слышно, – я их уговорю на троечку без вопросов!
– С м-м и м-м? – удивлённо промычал Нипель, запикивая имена.
– Да, да, и я вместе с ними, братуха! – счастливо засмеялся Мирон, поглаживая намечающийся живот и наливая себе в рюмку виски.
– И что, снова не расскажешь, как было? – сурово подкинул дровишки в костерок разговора молчаливый Сэм.
– Не-а! – оскалил Мирон зубы в усмешке.
– А чё так?
– Да меньше знаешь, крепче спишь, Сэм!
– Не понимаю этого, – развел руками Нипель и допил бутылку пива. – Что такого-то – пацанам рассказать о своих половых подвигах? Сейчас же рассказываешь! Кого стремаешься ты, друган? – он почему-то вопросительно посмотрел на Алекса, который с каждой минутой все больше проваливался в ватную перину индийского гашиша и уже мало чего понимал.
– Да никого, братуха! – развел руками Мирон. – Ты сам посуди мозгой-то! Вот я сейчас пьяный, обнюханный сижу, языком треплю. Какой с меня спрос? Никакого. Ромчиком с самого утра заправляюсь третий день подряд, сам уже не понимаю, чего несу. Так ведь? Одни пустые слова и пьяные базары. Я прав? Я прав, скажу я вам! – сам себе ответил он. – А вот когда я сделаю, что хочу, то тогда я произведу действие, братуха. Что-то будет создано, понимаешь? Какая-то ситуация. И дальше она уже не рассосётся сама по себе, как пустая болтовня, она начнёт жить, может быть, во что-то перельётся, и этого уже не остановить. Когда действие произведено, его невозможно перемотать назад. И там, в этой ситуации, мы с её мужем ругаемся рано или поздно, девки наши попадают под чужие языки. И в какие дали это нас потом заведёт, никто не знает. Но! Между этой неприятной ситуацией и абсолютным спокойствием – всего одна вещь!
– Какая, Мирон?
– Золото.
– Какое ещё золото, друган?!
– Молчание – это золото, братуха! – ответил тот, пошлепал себя по животу, бахнул рюмаху и, довольный, откинулся на спинку кресла. – «Кто много звенит – тому некогда думать» – как говорит один умный человек, – шумно выдохнул он.
– Да с чего ты взял, что никто не узнает?
– А никому не выгодно, понимаешь? Мне? Я только что рассказал. Вам? Так вы только пьяные разговоры слышали. Девкам? Моя не из болтливых, сами знаете, да и вообще, моей даром не нужно кому-то рассказывать, что она нашу постель с кем-то делит, да и той тоже.
– Да он её не отпустит, ты чё! – фыркнул Нипель, открывая новую бутылку. – Он же знает, что она как бахнет* (выпьет) пять капель, так сразу у неё передок жим-жим на подвиги.
– Да все они такие, братуха, – махнул рукой Мирон, снова откручивая крышку бутылки с алкоголем. – Все они такие, сам знаешь.
Нипель опустил голову и удручённо покивал головой.
– Не все! Вон, Ритка у меня не такая! – вдруг не согласился немногословный Сэм и расправил огромные волосатые плечи. – И Алиса тоже. Да, Алекс? – обернулся он к тому.
– Не знаю, пацаны. Я в личные отношения людей не лезу, – Алекс засунул руки в карманы и покачнулся на каблуках. – Я за здоровье, так сказать, отвечаю, – многозначно высказался он, смутно понимая, что говорит. Парни вроде кивнули и опять начали разговаривать о своих делах, как через минуту к Алексу повернулся Мирон и, прищурив залитые синькой глаза,
