– Спрашивай, конечно!

– А почему на конференции ты задала вопрос, не женат ли я?

В ответ Алиса звонко рассмеялась и ответила:

– Я бы тоже хотела тебя спросить – а почему ты именно мне предложил задать третий вопрос?

– Ты подняла руку, я подумал, что ни одна девушка ещё не спрашивала…

– Да не поднимала я руку, Шурик, дружочек! – с усмешкой прервала его девушка. – Ты просто показал на меня, и поэтому мне пришлось импровизировать! Я вообще не знала, что именно у тебя можно спросить!

– Как не поднимала? Я же видел!

– Да нет! Чистая правда! Я сначала хотела отказаться, но увидела, что весь зал смотрит на меня. И вот, выдала первое, что пришло на ум! – снова залилась она звонким смехом. – Ты уж прости, я ляпнула, не подумав! Что в голову взбрело, то и спросила. Но ты очень хорошо ответил, остроумно, мне понравилось!

– Ой, я болван! – в ответ расхохотался он, обрадовавшись неизвестно чему.

Так, болтая всю дорогу, и непринуждённо смеясь, они доехали до Мессены. Алиса высадила его на своротке с трассы, недалеко от дома, и, шёркнув резиной, полетела в центр полиса. А Шурик понёсся на крыльях счастья к себе по короткой дороге, через небольшой парк. Выбежав сквозь узкий проход в аллее акаций, которая служила живой изгородью, он бросился к подъезду и сначала даже не расслышал окрика.

– Молодой человек! Александр! Минуточку!

Он вздрогнул и повернулся. К нему спешил управдом, близоруко приглядываясь и громко вещая:

– Александр, Александр, постойте. Хотел у вас уточнить, что за молодые люди на мобиле искали вас позавчера? Я им сказал, что вы пошли на остановку, но мне показалось… Александр, что с вами? – выдал управляющий, подойдя поближе. – Почему вы в таком виде?

Алекс стоял перед ним с лохматыми волосами и разбитым лицом, в разорванной куртке, с левой рукой на перевязи, в испачканных джинсах и грязных сапогах. Чтобы избежать новых вопросов, он торопливо ответил:

– Здрасьте! Да вот, ездили с друзьями в лес… за грибами, и вот, несчастный случ…

– За грибами? В апреле? – сузив глаза, оборвал его на полуслове местный начальник. – По-моему, вы мне лжёте, Александр! Вы опять пили, и, судя по всему, ещё и дебоширили. Я бы хотел поставить вам на вид, что в нашем доме это категорически запрещается делать!

– Так и я не делаю, – начал оправдываться Александр и возразил. – Я что, с кем-то в доме поругался или окно кому-то разбил?

– Но ведь можете же, можете? – не унимался управдом. – По пьяной лавочке!

– Да по какой лавочке? – возмутился Алекс. – С чего вы взяли то, вообще. Ничего такого я не мог!

– Мог, я говорю! Что с пьяницы возьмёшь!

– Какого пьяницы?! Вы слова то выбирайте!

– Что?! Да вы как со мной разговариваете, молодой человек?

– А как с вами разговаривать? Чего вы ко мне прицепились, я шёл по своим делам…

– Прицепился? Это я прицепился? Знаете, что?! А поставлю вопрос о вашем выселении на следующем же общем собрании! Расскажу и про внешний вид, и про ваши пьяные загулы до рассвета, и про наш сегодняшний разговор. Прицепился я к нему, видите ли! Я значит, да? Знаете, кто вы? Да вы просто дурак! Пьяница и дурак!

С этими словами он в гневе развернулся и размашисто зашагал в сторону своего небольшого офиса, а Алекс побрёл к себе, чувствуя себя оплёванным. С тяжёлыми думами он поднялся наверх, подогрел воду и угрюмо залез в ванну, но отойдя в тёплой воде от потрясения, Шурик вспомнил об Алисе и подкрутил настроение на плюс. Быстро сполоснувшись и перекусив, чем попало (в холодильнике было старое молоко, хлеб, замороженная рыба и пучок петрушки), Александр переоделся в парадную форму, начистил туфли, надел лучший костюм, поправил галстук и направился на бульвар Аристомена.

В пути его терзал внутренний диалог с управляющим. И так и этак он пытался оправдаться перед собой и перед ним: давил интеллектом, сражал сарказмом, ставил в тупик – в общем, классически махал кулаками после драки. Но вопрос о выселении постоянно возвращал его в реальность. Он понимал, что это не пустые слова, а значит, придётся идти с извинениями, нести какой-то подарок, уговаривать, пресмыкаться, как он это называл. И никуда не деться, ведь тут удобно жить – и до остановки недалеко, и оплата не очень высокая, да и вообще – привык уже. Мысли его витали, пока, наконец, неизвестным образом не перетекли в оду Алисе. И он повеселел.

Настроение улучшилось, уровень серотонина поднялся, поэтому вскоре он сменил точку зрения. То есть он начал рассуждать о той же проблеме, но глядя на неё под другим углом. Например, а почему это он должен оправдываться? Что он, на помойке себя нашёл? На собрании всегда можно спросить, кому, интересно, он помешал? Никому! Может, он болтается по двору пьяный? Не было такого. Может, он кому-то отказывает в помощи? Нет. Кстати, некоторые жители по его протекции или обследовались, или лечились у него в ликее. Вот он всех их обойдёт и попросит сказать на собрании своё слово. А почему нет? И вообще, может быть ему поставить на голосование вопрос о смене управляющего? Ну, а что? Если к нему так, тогда он в ответ сделает революцию. Посмотрим ещё, кто кого. А оправдываться перед этим существом он не будет! Мерзкое чувство возникает, когда пытаешься оправдаться – это касается любых ситуаций, и тут, и на работе. Это сразу принижает, делает зависимым. Александр решил, что больше никогда в жизни не будет этого делать.

Хотя, если он проиграет на собрании по голосам, то выселят, и к гадалке не ходи. Ну и ладно! Что управляющий ему там скажет, что Алекс, мол, пьёт? Так пускай тогда…

Размышляя таким образом, он не заметил, как добрался до бульвара Аристомена и скользнул под аркой в тенистый сад. Взглянув на красивый трёхэтажный особняк, молодой человек вошёл внутрь, по дороге продолжая спорить с мерзким управляющим в своей голове.

– Э! Ты это, кто такой? – раздался окрик, и крепкий молодой парень перегородил путь Александру.

– Я? Я к хозяйке, к этой, как её… – сбился тот с мысли.

– Слышь, чё надо тебе тут, а? – уже с какой-то угрозой в голосе произнёс парняга. Он был раза в полтора шире в плечах, но почти на голову ниже Алекса. Сломанный нос и уши завершали картину, создавая законченный образ типичного борца.

– Я с Алисой, – неуверенно начал, было, он, но вовремя остановился, вспомнил свою недавнюю мысль, сменил тон и прекратил оправдываться, – я от Аттала Ивановича, вообще-то, приглядываю вот за его дочкой. – Он поправил наглаженный костюм, чувствуя себя в роли босса мафии, как минимум. И сразу перешёл в наступление. – А ты кто такой, парняга?

Круглое лицо крепыша мгновенно изменилось. Он тут же протянул пятерню, сделавшись радушным и радостным.

– Так бы сразу и сказал! А меня Лёха зовут. Лёха Молодой. Я на Витю Комара работаю! Будем знакомы!

– Будем знакомы, Лёха.

– Я тут за охрану как бы отвечаю.

– И как, получается?

– Что получается?

– За охрану отвечать?

– Так это, как сказать, – растерялся Леха. – Вроде получается.

– Ну, пойдём тогда, проводишь до Алисы, а то я тут в первый раз.

– Пойдём, пойдём, – весело махнул рукой крепыш и повёл наверх по мраморным ступеням туда, где громко играла музыка. Леха заливался соловьём: – Ты, это, извини, что я так резко. Просто все пьют, в бассейне купаются, а я, как видишь, на охране сегодня. Да ещё не отошёл со вчерашнего, башка трещит. Ты это, особо не напрягайся, у нас тут по-своему весело. Все друг друга давно знают, чужих нет, я с пацанами перетру насчёт тебя, расскажу, что ты свой. Ты, если что, не обращай внимания, они все пьяные. Мы в отпуск недавно пошли, завтра уезжаем на три недели со своими девчонками на Фракийский берег, в горы. Четвёртый класс, все включено. Рай! А тут уже третий день гуляем, провожаемся. Красота! Так что ты это, располагайся. А вот и Алиса, – и он повысил голос. – Элис, к тебе пришли!

Действительно, в глубине комнаты, на огромном бежевом диване сидели пять девчушек. Алиса расположилась посредине и через трубочку допивала огромный пол-литровый бокал. Справа, за барной стойкой разговаривали разговоры трое крепко сбитых парней, двое были в одних шортах, без рубах. Один из них сидел в кресле, второй – на барной стойке, а третий стоял, скрестив руки. В комнате царил полумрак, играла музыка, шторы заглушали солнечный свет,