– Неужто все так?
– Не все, однако же многие!
– Истинно так, батюшка, – поддакнул Мезецков.
– И далеко ли ездят купцы наши?
– Кто как, государь. В Стекольне или Упсале, почитай, что все бывали. Но вот чтобы дальше – редкость. А уж про твои вотчины в Мекленбурге и говорить нечего. Мало кто туда ходил.
– Хм. Мне Катарина говорила. Вот только что с этим делать?
– Вот и мы, милостивец, день-деньской думу думаем, а всё никак ума не приложим, чем твоему горю помочь!
– Да я вижу, – задумчиво покачал я головой. – Ладно, Клим ты, если отдохнул – собирайся. Я тебя до границы провожу.
– Государь, – переполошился князь. – Как же это? Не обижай верного своего холопа, отведай моей хлеба-соли! И молебна как же не отслужить? Да и в баньке с дороги попариться…
– Ишь ты, какой красноречивый! – усмехнулся я. – Ладно, уговорил. Только ближников моих тоже покормить надо, а то поотощали в дороге. Ну и баню, само собой.
– Всё сделаем!
– Только без шуму, смотрите. Нечего кумушкам досужим зря языками молоть.
Как оказалось Рюмин, будучи опытным путешественником, успел снарядить для себя неплохой корабль. Собственно, его задержка в Новгороде не в последнюю очередь была вызвана именно этим. Ведь чтобы добраться до Балтики нужно пройти по Ладоге, а это озеро «славится» буйным нравом. Здраво рассудив, что утлая ладья Антипа не самый лучший вариант для тамошних бурных вод, я решил, что дальше отправлюсь на посольском карбасе, и велел рассчитаться с нашим кормщиком.
– Накинуть бы, господа хорошие, – жалобно попросил судовладелец, стянув с головы облезлую шапку.
– За что? – поинтересовался отец Мелентий, на которого я взвалил, помимо всего прочего, обязанности казначея.
– Ну как же, батюшка, – всплеснул руками Антип. – Уговаривались до Невского городка[94], а теперь что же…
– А дошли только до Новгрода!
– Вот-вот, тамотко я бы товару набрал, да с большим прибытком расторговался, а теперь куды мне?
– Корыстолюбие – грех! – кротко вздохнул иеромонах и принялся отсчитывать монеты.
– А что выгодно ходить туда закупаться? – заинтересовался Михальский.
– Вестимо, выгодно, – кивнул кормщик.
– А к свеям?
– Туда ещё лучше, токмо боязно.
– Чего так?
– Да, как тебе сказать, господин…
– Чиновники королевские лютуют?
– Не без этого. Да то ладно, басурмане они и есть басурмане, чего от них ждать?
– А что ещё?
– Да то, что свои завсегда больнее бьют!
– А вот отсюда поподробнее, – нахмурился Корнилий.
– Тут вишь какое дело, – начал рассказывать кормщик, осторожно подбирая выражения. – О позапрошлом годе ходил мой кум – Богдашка Шорин в Стекольну с грузом пеньки. Расторговался не худо, да все же не так чтобы и хорошо. Но походил по тамошним торгам, приценился к товарам, да и заключил, значит, ряд, на поставку шелка сырца.
– Это где же он его сыскал? – изумился внимательно прислушивавшийся к разговору Хованский.
– В Москве чего только нет, – отмахнулся Михальский.
– Святая правда, – подтвердил Антип. – Там и взял. Ну, свеи-то, как увидели, что за товар он привез, малым делом с руками не оторвали. Рассчитываться, правда, не спешили, но этим летом Богдан вернулся и тут его, болезного, и на съезжую!
– За что это? – удивился Мелентий, подавая торговцу отсчитанное серебро.
– Известно за что, сказали, что он королю свейскому предался![95]
– И где же он теперь?
– Известно где, в Москву свезли!
– И что, часто такое бывает?
– Да не то чтобы. Тут дело такое. Если ты всякие пустяки везешь, сало, скажем, топленое, мясо или рыбу вяленую, или ещё чего, то особо не цепляются. Ну, заплатишь, кому положено и всё. А вот если прибыток почуют, то замордуют, как пить дать!
– Ну-ка пойдем, друг любезный, со мной, – велел Антипу Михальский. – Расскажешь поподробнее, что и как.
На счастье Мезецкого, когда оробевший кормщик повторял мне свой рассказ, рядом находился Рюмин и отвел от воеводы первую грозу.
– Отпустили Шорина, – поспешил успокоить меня дьяк.
– А имали за что?! Шпионаж пришить хотели, гэбэшники сраные?
– Да какой там, «шпинаж», – поморщился давно привыкший к моим мудрёным выражениям Клим. – Шелком-то, государева казна торгует, вот и почудился ярыгам убыток твоему величеству. Ну и соседи от зависти наклепали, не без того. Одно к одному, вот и завертелось.
– А мне, почему не доложили?
– А вот это ты, надежа, у боярина Никиты Ивановича Романова спроси. Он Земским приказом ведает. Да и невелико дело, если подумать, чтобы царя лишний раз тревожить.
– Царя?! – раззявил рот Антип, и тут же повалился на палубу посольского корабля. – Не вели казнить, Великий Государь!!!
– Цыц! – прервал я его причитания. – Лучше скажи, почему за море торговать не ходите?
Так ить, государь, – развел руками кормщик, – кораблей-то у нас толковых нет. Мы и к свеям-то все больше по зимнику обозы гоняем, а не морем ходим. А ежели иноземные ладьи подряжать, так цену дерут такую, что и разориться недолго.
– Фрахт дорогой?
– Он, проклятущий!
– А что же добрых кораблей не строите?
– Так ведь, ты сам нам и запретил! – изумился Антип.
– Когда?
– Когда мирный договор в Стокгольме с Густавом-Адольфом подписывал, – пояснил Рюмин.
– Погоди-ка, там только на военные суда запрет был!
– Долго ли пушки поставить? – махнул рукой дьяк. – И шведы сторожатся, и наши не решаются.
– Вот же, мать его…! – заковыристо выругался я.
– Не вели казнить, – снова грохнулся на пол кормщик, принявший вспышку гнева на свой счет.
– Ступай, человече, – велел Антипу молчавший до той поры отец Мелентий, затем, дождавшись, когда тот уйдет, обернулся ко мне.
– Не сквернословь, государь, коли по святым местам путешествуешь.
– Да какие там святые места! – отмахнулся я от духовника. – Тут зла не хватает, за что не возьмусь, все через одно место! Сколько годов бьюсь, а любой подьячий может так переиначить, что чёрт его знает, что получится!
– Не говори так, – возразил иеромонах. – Ты всего семь лет царствуешь, а сделал больше, чем иные государи за всю жизнь. Только вроде Смута была, в Кремле ляхи сидели, земля впусте стояла, а теперь?
– Верно, государь, – поддержал священника Рюмин. – Сколь при тебе полков нового строя заведено? Сколько пушек отлито? Книг отпечатано? Школ открыто? Академия опять же…
– Из которой ректор сбежал, – хмыкнул я, посмотрев на Мелентия.
– Должен же кто-то тебя на истинный путь наставлять, – нимало не смутившись, отвечал мой духовник. – Паломник липовый!
– Давно догадался?
– Не велика премудрость. Ты как цитатами из Писания говорить начинаешь, сразу понятно, что-то неподобное затеял. В Мекленбург свой собрался?
– Не только.
– В войну с Императором влезть хочешь?
– Не совсем. Я хочу, чтобы эта война нам пользу принесла.
– Какая же от неё польза может быть?
– Люди, отче. Люди скоро от войны бежать станут, а среди них и ремесленники, и розмыслы искусные, да и просто работные людишки, в коих у нас нехватка. Кроме того, так или иначе, в эту
