Казаки уже не раз пытались подступиться к турецкой твердыне, вставшей им как кость в горле и не дававшей свободно ходить в набеги на Туретчину. Но всякий раз были с уроном отбиты, после чего азовцы устраивали ответный набег на донские станицы, предавая их огню и мечу. Но в этот раз, в дело решила вмешаться Москва. И помимо Панина и его драгун, в отряде был еще француз подрывник – Жак Безе, и приданный ему в помощь молодой офицер из Мекленбурга – Курт Минлих. Их задачей была установка мины, на воротах османской крепости, с помощью которой донцы должны были ворваться внутрь.
– Что от атамана слышно? – поинтересовался Федор у казака.
– Как уговорено, ночью приведет казаков к крепости.
– Хорошо, – задумчиво покивал головой стольник, и протянул трубу Татаринову.
– Ох, и хитрая же штуковина! – восхитился тот, хорошенько приглядевшись. – Мутновато чуть, но все одно, как на ладони.
– Да, вещь справная, – не стал спорить Панин.
– Купил где, или в бою добыл? – чуть завистливо спросил второй казак по прозвищу Гуня.
– Государь пожаловал, – усмехнулся дворянин, вспомнив обстоятельства вручения награды.
Царь как-то накрутил им с Мишкой Романовым уши, за то что они, вместо наблюдения за противником, разглядывали купающихся в реке девок[59], а после похода подарил каждому по трубе, не забыв всем рассказать за что жалует. Ох и смеху тогда было!
– Ладно, поехали назад, а то греха не оберемся.
– И то верно.
Спустившись с пригорка в балку к своим лошадям и караулившему их коноводу, они вскочили в седла и поскакали к ближайшему ерику. В крепости если и обратили внимание на нескольких удаляющихся всадников, то никак не проявили к этому своего интереса.
В одной из многочисленных проток Дона от чужих глаз прятались струги полные казаков. Часть из них были одеты и вооружены вполне добротно. Можно сказать, не хуже служилых дворян на смотре. Другие выглядели сущими голодранцами, и только оружие указывало, что они не бродяги, а воины. Как бы то ни было, сабли были практически у всех. Тот не казак, у кого нет сабли! Всевозможного фасона, от тяжелых палашей до легких черкесских клинков, изукрашенные серебряной или золотой насечкой и совсем простые, почти прямые и сильно изогнутые. По ним можно было изучать боевой путь владельца оружия. Вот эта, к примеру, корабела[60] была снята с убитого польского гусара, а вот с этим ятаганом[61] когда-то шел в бой османский янычар.
Остальное оружие было по принципу, кто во что горазд. Копья, топоры и дубины, соседствовали с кремневыми пистолетами и фитильными пищалями. Также часто встречались луки, из которых казаки метали стрелы не хуже чем привычные к этому сызмальства татары и ногайцы. Еще больше разнообразия было в одежде. Тут было всё: жупаны и свитки, кафтаны и халаты, а то и просто драные рубахи на голое тело. Головы покрывали шапки, папахи, малахаи, случались даже Бог знает откуда взявшиеся иноческие скуфьи, а некоторые же и вовсе оставались простоволосыми. Про обувь и говорить нечего, одни щеголяли в сафьяновых сапожках с загнутыми носами, иные были в сыромятных поршнях, а третьи в лаптях, но изредка встречались и совсем босоногие.
Панинские драгуны, державшиеся отдельно от прочих, выглядели несколько менее живописно. Форменные камзолы им по приказу царя пришлось снять и переодеться в обычные кафтаны и зипуны, у кого на какой хватило средств. Вооружение, впрочем, осталось единообразным и сразу выдававшим в них регулярных солдат.
Хуже было с иноземцами. У Безе и Минлиха, разумеется, никакой русской одежды отродясь не водилось. Так что пришлось подбирать на месте, после чего низенький и толстый француз в халате, шароварах и войлочной шапочке стал больше похож на турецкого торговца сладостями, а вот немцу и вовсе не повезло. Довольно высокий и статный в короткой для него драной свитке и облезлом рысьем малахае, он выглядел совершенным чучелом. Оставшиеся на нем короткие до колен штаны и шерстяные чулки, торчащие из видавших виды чеботов, только укрепляли это впечатление. И только перевязь со шпагой и решительный вид мекленбуржца удерживали окружающих от шуток на его счет.
– Господин полковник, – немного коверкая русские слова, обратился к Панину Безе, – долго мы ещё будем болтаться в этих болотах?
– Даст Бог, нынешней ночью все решится, – отозвался Федор.
– Бьен[62], – отозвался толстяк.
– Вас что-то беспокоит?
– Река, сырость. Не лучшее место, для хранения пороха. К тому же я не уверен, что эти ваши казаки смогут правильно установить мину.
– Хотите участвовать лично?
– Э бьен, нон![63] Но я хочу, чтобы все прошло как надо и мне заплатили обещанную награду!
– О чем вы говорите? – по-немецки поинтересовался Минлих, плохо понимавший по-русски.
– Я сомневаюсь на счет мины, – охотно пояснил ему Безе, за время странствий изучивший множество языков. – Установить ей будет не совсем простым делом, а малейшая ошибка может дорого обойтись.
– Давайте я её поставлю, – пожал плечами немец.
– А вы умеете?
– Нет, но вы же мне объясните.
– О, мон Дье[64]! – простонал француз, закатив глаза. – Скажите, месье, какая нелегкая вас вообще сюда принесла?
– Как вам сказать, герр Безе, – отозвался Курт. – Я попал в беду, и теперь моя жизнь не стоит даже ломаного крейцера.
– Как такое возможно, ведь вы, насколько я знаю, совсем недавно приехали в эту страну из Ростока?
– Мне погубила женщина.
– Но, каким же образом?
– Её Величество государыня Катарина пожелала, чтобы я женился на одной из её фрейлин, – прекрасной госпоже Анхелике.
– Не такая уж дурная перспектива, – хмыкнул француз.
– Я тоже так думал, тем более что Их Величества обещали дать за девушкой достойное приданное.
– Неужели эта бедная девушка, столь дурна собой?
– Что вы, мой друг, она прекрасна как ангел!
– Тогда какого ещё вам нечистого надо?
– К сожалению я слишком поздно узнал, что фройляйн Анхелика дарила свою благосклонность не только мне, а ещё нескольким офицерам нашего полка.
– О ла ла! – высоко поднял брови Безе. – Кажется, я вас понял. Заполучить вместе с приданным ещё и развесистые рога не так уж приятно. И что же вы сделали?
– Я бросился в ноги к Его Величеству и попросил его услать меня куда-нибудь подальше от столицы. Тот был так добр, что позволил мне отправиться сюда.
– А что же царица Катарина?
– Кажется, она была не слишком довольна, но не стала спорить с государем.
– Но ведь рано или поздно вам придется вернуться?
– О, я уверен, что фройляйн Анхелика сумеет найти себе другую жертву. К тому же, наш добрый кайзер утешил меня.
– И
