Покачала головой.
— Это защита. От тебя.
— Но я не стал бы тебе причинять физическую или моральную боль. Люди, которые дороги мне, достойны лучшего отношения с моей стороны. Ни стервозности, ни ужасного поведения, ни обмана…
Честность рассеяло холод.
— Знаешь, что я испытывала к тебе все эти три недели? Что меня мучило ежедневно? — выговорила дрогнувшим голосом, из последних попыток держась на ногах. Мне нужна опора, чтобы не упасть.
Приблизилась почти вплотную, указательным пальцем тыкая ему в область живота. Рост парня был таким заметным, что еле-еле дотягивала до подбородка. Наэлектризовавшийся нейтрон проник в кровь, заставляя ее циркулировать с удвоенной силой, что жар ударил прямо в лицо. Он был так близок ко мне.
— Я тебя ненавидела и влюблялась… Смотреть на тебя — боль в сердце. Чувствовать твое присутствие, тело — головокружение. Ты меня уничтожал в щепки одним невинным взглядом…
— А ты не давала мне покоя во снах. Представлять и не иметь возможность дотронуться. — Он преподнес руку к моей щеке, нежно поглаживая большим пальцем мои разгорячившиеся щеки. Наслаждение волной отдалось в спину, вынуждая к нему прильнуть. — Пытка. Ты так близка, но все время далека от меня.
— Ты сильно ранил меня в тот день…
И без объяснений Эрик понял, о каком дне я говорю. О каком дне мне тяжело вспоминать из раза в раз.
— Прости меня, — теплые губы коснулись моего лба, перемещаясь короткими поцелуями вниз, — целует в висок, скулу, щеку, потом в уголок рта. Я сжалась под давлением моего возбуждения. Наши взгляды встретились в тягостном молчании: смотрели и смотрели, ища друг в друге свои спасательные круги. — Прости меня идиота. Смотреть на то, как задеваю чувства девушки, похоже на страшную испытание. Ты не заслуживаешь такого отношения, Ханна. Ты невероятная девушка. Ты ангел в плоти.
Ох, Эрик. Ангел давно запачкан.
— Ханна, да я еще никогда себя не чувствовал так окрылено, что вся планета больше не была похожа на ежедневную суматоху людей. Ты заполнила мой мир красками.
— Что же тебя останавливало оживить свой внутренний мир?
Легкое касание губ и искры так и полетели в разные стороны. Тело налилось свинцом, в трусиках стало совсем мокро, а груди болели, желая разрядки. В бедро, вообще, упирался бугор. Росс был также на взводе, как и я.
— Внушение, что я не способен достичь лучшего в этой жизни.
— Это не так… — Прикрыла глаза, пока моя осязаемость действовала за меня. Каждый вздох, выдох; каждое движение. Все это отражалось мурашками на теле. — Ты лучшее, что случилось в моей жизни…
Кладет руки мне на талию, очерчивая изгибы и опускаясь к моим бедрам. Легкое касание даже сквозь ткань способны пробудить во мне дикие инстинкты. Одним самоуверенным движением, и он приподнимает меня над землей, что наши лица оказываются друг напротив друга. Дыхания сплетаются в один кислород, мы дышим за двоих.
Момент настал. Момент, который оттягивали столько дней.
— Без тебя я бы не воскрес…
Я ничего не успеваю ответить, сладкие, со вкусом мяты, губы обрушиваются на меня, унося остатки разума. Поцелуй получается робким, нежным, невинным, но Эрик углубляет его, проталкивает язык в глубину темного, сверкающего шторма. Властный, настойчивый, страстный, ненастный. Языки сплетаются между собой, танцуя свой танец интима, что головокружение усиливается, отдавая импульсы прямо в центр влагалища. Это происходит в бешенном ритме, мы теряем какую-либо связь с миром, нами работает горячая влюбленность.
Запускаю пальцы в его растрепанную шевелюру и оттягиваю пряди, от чего парень стонет прямо в губы. Вибрация от прекрасного звука проносится по моему телу, только сильнее подначивая сгореть. Щеки горят, сердце бьется в унисон, легкие горят пламенем от нехватки кислорода. Росс мучительно и кровожадно сжимает талию, не отпуская ни на шаг. Словно боится, что все это окажется сном.
Но это не сон.
Опьяняющий поцелуй электризует каждую крупицу вокруг нас. Пылкость, безумность пленит нас в своих сетях, заставляя уйти в агонию нескончаемого потока кайфа в мышцах. Я прямо изнываю от предвкушения чего-то больше, чем поцелуй.
Эрик оттягивает мою нижнюю губу и заглядывает в глаза, откуда так и читается крышесносное томление. Потребность ощутить его всего, в себе! Я больше не могу скрывать, больше не могу ходить вокруг…
Он нужен мне.
— Я хочу тебя, — выговариваю сбивчивым голосом, ощущая его руки почти во внутренней стороне бедра, где самое потаенное место. Мой внешний вид точно выглядит потрепанным, будет не удивительно, что волосы торчат в разные стороны.
Уголок его рта приподнимается в самодовольной ухмылке.
— Ханна Эллингтон просит меня трахнуть ее. Какая неожиданность!
Он быстро чмокает меня в губы, но я только углубляюсь, впитывая в себя его страдания, муки, боль. Забираю все взамен на свет.
— Не ехидничай. — Отстраняюсь и провожу своими ногтями по мощной шее, вонзая в кожу, и ощущаю, как он дрожит.
— Опасная кошка.
— Мой тигр.
Обвиваю ногами мужскую талию и беру в ладони его идеальное лицо: черные брови, которым позавидовала бы каждая мечтающая девочка о красоте; выточенные скулы, стоит прикоснуться, и порежешься; небрежная прическа, с чем-то схожая с соломой, из ряда вон пытаясь прикоснуться; и мои самые любимые глаза. Азартный огонек проскакивает во взгляде, плотоядная улыбка озаряет его лицо, что придает стимул не завершать начатое, как красная тряпка для быка.
Он набрасывается на меня с удвоенной силой, не забывая переворачивать наши чувства.
Не знаю, как мы оказываемся в его комнате, но последующие минуты длятся в густом тумане. Эрик кладет бережно меня на кровать и ловким движением руки снимает с меня джемпер, открывая вид на мои округлости, затем добирается до брюк, снимая вместе с трусиками. Я приподнимаюсь, когда его руки оказываются за спиной, и он расстегивает бюстгальтер, откидывая в неизвестное направление. Перед ним остаюсь полностью голая, открытая, не укрывающая свое прошлое и не пытающаяся скрыть свои тайны.
То, как он смотрел, — с интересом, с похотью, с восхищением, — смутили меня, машинально прикрывая свою грудь. Но он останавливает меня, перехватывая руки и задирая над головой. Я выдохнула, а соски коснулись натренированной груди.
— Не стесняйся. Теперь ты моя, — опускается ниже, проведя языком за мочкой уха. Внизу стало еще мокрее.
Потом эффектно, как в кино, приподнимается, снимает через голову футболку и обрушивается своими теплыми губами на топорщенный сосок. Я ахаю и выгибаю спину, когда в дело задействовались зубы. Хватаю ртом воздух и подчиняюсь блаженству, что заставляет вспорхнуть
