женщин, которых можно бросать, мстя им за то равнодушие, с каким они принимали его ухаживания, мстя за годы тягостных раздумий.

Что ж, немцы были для него трамплином, они привели в движение великий ветер истории, который вот-вот надует паруса его корабля. Ну, а если погибнуть, так, по крайней мере, быть повешенным за седьмое ребро. А если уцелеть, то победителем въехать на коне, топча алые и белые розы.

Яцек украл пистолет, а они не хотят ему его дать, говорят:

— Мы потренировались в разборке, чистке и стрельбе и отдали в район — пусть тренируются другие. Получим задание — оружие нам вернут.

Пропадет у них пистолет, наверняка пропадет… А ему они не доверяют.

Жанно поразмыслил немножко и чистосердечно признался: «И правильно делают». Жанно имел свои виды на этот пистолет. Он называл его про себя: «Мой «вис».

Придется затаиться на время.

Однако случай представился раньше, чем он предполагал. Однажды во время вечерней прогулки по главным улицам Варшавы он встретил своего приятеля Александра, по прозвищу Али.

Жанно бродил взад и вперед по улице, избегая встреч с патрулирующими жандармами, — рослыми парнями с металлическими значками на мундирах. Кого только не было на улице: солдаты, толпящиеся возле публичных домов, молодые люди в просторных пиджаках, в сапогах с высокими голенищами, обыкновенные горожане. Вот нищий, который беспрестанно твердит: «Я хочу есть, я хочу есть…» Он стоит, прислонившись к обломку стены большого кирпичного дома, на развалинах которого разрослись сорняки. Пересчитав деньги, Жанно вошел в ресторанчик «Гавана», сел на табурет в баре и заказал «штабную» водку с вермутом.

Он обвел взглядом переполненный зал. Официанты, как змеи, извиваясь между спинами рассевшихся посетителей, балансировали подносами, уставленными бутылками, сковородками с котлетами, приготовленными из привезенной контрабандой свинины.

Из-за спины официанта, несущего бутылку мятной настойки, показался Али. Он прошел в бар и, остановившись рядом с остолбеневшим Жанно, спросил у бармена:

— Скажи, старина, где тут у вас туалет?

Потом увидел Жанно и крикнул:

— Ущипни меня, я сегодня под газом и все на свете путаю. Жанно!!! Вот так встреча! Дай-ка я тебя поцелую, товарищ по оружию. — От него пахнуло вишневкой.

— Я не при деньгах, — неуверенно сказал Жанно в ответ на приглашение Александра.

— Еще одно такое слово, и я убью тебя… честное слово, убью. Все в порядке… глянь-ка… — Тут он отвернул полу пиджака. — Блеск, а? — И он провел пальцем по корешкам новых пятисотенных бумажек.

Вечер окончился с наступлением комендантского часа.

Все было чудесно. Похожий на дохлую рыбу пианист по просьбе Александра играл на рояле «Цветы Польши» и «Легкую кавалерию», играл, не щадя инструмента. Была девушка с ниспадающими каскадом волосами. Александр звал ее Ирминкой.

Приятель Александра вместо фамилии буркнул что-то невнятное. Он был пьян в стельку и исполнен самой черной меланхолии. Он держал за руку другую девушку и время от времени, глядя на нее с пьяным трагизмом, повторял «Лес», — после чего долго с мрачным видом крутил головой.

— Мы, видишь ли, через две недели того — в лес… в лес смываемся, — пояснил Александр, а потом запел: — «Пора, пора быть лову, пойдем со мной в дуброву, товарищ мой».

— Какой товарищ? Какой товарищ? — допытывался Жанно.

— Не задавай глупых вопросов, хочешь — идем вместе, подхорунжий.

Они успели условиться обо всем еще до того, как мир вокруг превратился в мерцающую вату.

— Сталинград вселил веру в победу… Неуклонный рост активности в городе и на селе… На повестке дня агитация и организация сопротивления… Почему мы говорим — молодежь?.. Бесперспективность приказа «стоять с оружием к ноге» становится очевидной для каждого поляка. Нам нужны кадры опытных командиров, умеющих руководить вооруженными операциями, но это не единственная и не конечная наша цель… Широкий национальный фронт борьбы за жизнь нации, за национальное и социальное освобождение… Социальное освобождение… это значит…

Девушка так и сыпала фразами, похожими на лозунги. Но она старалась не увязнуть во фразеологии, не объяснять лозунгов лозунгами, как это часто бывает с людьми, которые постигли правду и, хотя умеют ответить на каждое «почему», заранее исключают возможность тех или иных вопросов.

Вечер еще не наступил. Середину комнаты занимал круглый стол, на котором ровными стопками лежали наклейки. Стопки были перетянуты резинками, какими пользуются аптекари, прикрепляя рецепт к бутылке с лекарством. Наклейки были сделаны из прорезиненной бумажной ленты, которая изготовлялась в огромных количествах в тридцать девятом году для предохранения оконных стекол от взрывной волны. На внешней стороне ленты были надписи: «К оружью, молодежь, — в лесу свой дом найдешь». «Второй фронт — это значит берись за оружие».

Второй лозунг был сформулирован более четко, а первый, в угоду рифме, был расплывчатый. Зато стишок легче запомнить, стишок надоедлив, как муха.

Юреку вспомнился доктор Константин. От Повонзек были два делегата: Гриб и Портной, кроме них на диване сидели Стах и Жанно. Жанно сидел, словно аршин проглотил, не касаясь плечами удобной полукруглой спинки. Лицо у него окаменело.

— Цель нашей сегодняшней встречи — взаимное знакомство. Работать мы будем вместе, и нам необходим постоянный контакт. Собрания актива будут устраиваться часто. Методы связи с руководителями секций объясню каждому в отдельности, поскольку нет необходимости, чтоб все друг друга знали. Первой нашей операцией в масштабе района будет расклейка лозунгов. Эта работа не требует прикрытия огнем. Детали оговорены. Руководители секций, сообщите после собрания, сколько номеров молодежной газеты вы можете распространить. На повестке дня — массовое распространение газеты. Уже сейчас следует подумать о том, как отметить Первое мая. В этом году мы будем праздновать Первое мая торжественно. Сейчас основное — это оружие и помещения, помещения для собраний и хранения оружия. Оружие с неба не упадет, его можно, конечно, купить, но это не удовлетворит наших потребностей, оружие нужно добывать — это самый верный способ.

На мягких, обметанных белесым пушком губах Жанно появилась ироническая гримаса. Он не пытался ее скрыть, наоборот, правая щека подергивалась в сатанинской улыбке.

Он почувствовал под ногами твердую почву, теперь он — кадровый офицер армии, которая располагает опытными командирами и радиостанциями, которая снабжается с воздуха оружием и деньгами. Он только понапрасну тратит время на этом собрании, куда его почти насильно затащил Бартек. Его предположения подтвердились. Переливание из пустого в порожнее, голая агитация, которая так и лезет отовсюду, как сечка из дырявого мешка. Жанно хранил олимпийское спокойствие. Не клянчил оружия, не хвастался, как всегда, когда представлялась возможность поговорить с начальством. Теперь все это было позади. Через две недели он уйдет в лес вместе с Али. Подальше от лавки сестры, от гвоздей и кож, от этой оравы сопляков, воюющих без оружия, с которыми его свел дурацкий случай, — впрочем, в нынешние времена случайности сыплются как из рога изобилия.

Стах думал, как раздобыть оружие. Оп решил в ближайшую неделю запрячь в работу Жанно и своих парней. Юрек лениво дымил махоркой и, глядя на черный, растущий на кончике козьей ножки пепел, думал о том, что этой связной легко говорить о необходимости добыть оружие и обеспечить помещение для собраний. А это значит, что несколько человек будут бродить по городу с плохоньким пистолетиком за пазухой, чтобы, воспользовавшись благоприятным моментом, пристрелить испуганного солдата или полицейского. Говорят: обеспечь помещение, а это значит — вылезти из своей конспиративной скорлупы, сбросить кокон. Тебя будут знать несколько человек, о которых ты ничего не должен знать. И если один из них окажется предателем или трусом, пиши пропало.

«Покер, — думал Юрек, — форменный покер. Каждый как можно дольше старается не открывать свои карты. Наконец кто-то решается. Но я не буду первым».

Стах забрал пакеты для всей секции. На прощанье они сказали друг другу: «Свобода», — и разошлись.