— Я просто не понимаю, — отказывался Петре затыкаться, — как вы все можете так спокойно себя вести, когда у вас отняли корабль и черт знает что собираются с вами сделать?
— Первое правило любой проблемы — не паниковать, — бодро отозвался Эмиль. — В чем-то вы правы, Петре. За порядок на корабле действительно все мы в ответе. И действительно на нашей совести, что все так обернулось. Но в любом действии должен быть свой порядок. Нельзя же просто так бросаться в драку с человеком, у которого в руке, как вы сказали, космический пистолет. А что, если пистолет выстрелит, и кто-то пострадает? Кто в таком случае окажет ему медицинскую помощь?
— А если не выстрелит?
— Петре, я понимаю, что вы нервничаете, — полился тягучей консистенцией убаюкивающий голос с полки Ирмы, — Но они тоже нервничают. Вы не присматривались к тому, как они себя ведут? Они постоянно напряжены, почти не моргают и сжимают оружие так, будто оно весит полтонны.
— Вы, разумеется, правы, — с неохотой признал он. — Простите, кажется я действительно говорю какие-то глупости.
— Если вас это утешит, то это первые настоящие глупости, которые вы сказали за последний год.
— Не утешит. Я вел себя, как самоуверенная скотина, во всем видящая подвох, и моя правота обернулась для всех нас плачевно. Знаете, что я о вас всех сейчас думаю? Что вы слишком отвыкли от цивилизованного общества. Посмотрите на себя и подумайте об этом. Вы же спите в одном помещении, постоянно травите свой организм этой гадостью в криокапсулах и живете рядом с постоянной опасностью смерти от взрыва или удушья. Ваши рабочие условия настолько специфичны, что вы совсем позабыли о темных сторонах человеческой натуры.
— Да нет, вот нам вчера как раз напомнили об этих темных сторонах, — съехидничал Эмиль. — Но доля правды в ваших словах есть. Кажется, мы на этой работе стали слишком доверчивыми.
— Вы оба не правы, — возразила Ирма. — Не в тех человеческих качествах вы ищите проблему. Нельзя быть слишком доверчивым. Можно быть лишь недостаточно порядочным. Даже вы, Петре, могли бы и чуть сильнее переживать по поводу того, что ваше возвращение домой может отложиться на неопределенный срок.
— На что это вы намекаете? — прогремел Петре своими наручниками.
— Мне кажется, что вас дома никто не ждет. Космос годится лишь для одиночек, а вы именно такой, потому что вы не достаточно доверчивы к людям. Вы даже к себе при всей вашей проницательности не достаточно доверчивы.
Петре ничего не ответил, но его молчание сказало больше, чем его слова.
— Кстати, давно хотел спросить вас о вашей проницательности, — заговорил Ленар слегка приглушенным тоном. — Вы ведь с самого начала искали в наших гостях что-то плохое. Почему?
— А вы знаете, чем мужские ноги отличаются от женских?
— Сложно сказать… — протянулось задумчиво, — ноги Вильмы я всегда узнаю по синему лаку на ногтях.
— Мы почти всегда безошибочно отличаем мужские ноги от женских, не задумываясь о вещах, благодаря которым мы их различаем, — поучительно зачитывал Петре текст, отрепетированный в своей голове. — Тут все дело в том, что мужское и женское тело имеют гораздо больше половых признаков, чем нам кажется, и большинство из этих признаков наш мозг воспринимает, но не может осознать и интерпретировать. Точно так же и с людьми, замыслившими недоброе. Мы все можем почувствовать дурные намерения, но не можем этого объяснить, и наша реакция напрямую зависит от того, насколько сильно вы прислушиваетесь к тем чувствам, которые не можете объяснить.
— Метафизика какая-то…
— А ведь Петре прав, — вступился Эмиль. — Что-то подобное я почувствовал, когда понял, что должен бежать со всех ног.
— Ну, и чем это нам всем помогло? — спросил Ленар, и тем самым сделал контрольный выстрел, поставивший жирную точку в бессмысленном разговоре.
Группе людей, прикованных к разным частям комнаты, словно какие-то праздничные украшения, обычно не предоставляют широкого выбора совместного времяпрепровождения. Болтовня, пусть и пустая и бессмысленная, являлась далеко не самым плохим вариантом. По примеру компьютеров, объединенных в общую сеть, группа людей, обменивающихся информацией, была способна работать синергетично и, возможно, найти выход из сложной ситуации. Однако общению мешал тот факт, что ситуация была безвыходной, и такие условия очень хорошо располагали к тому, чтобы поникнуть.
А что еще делать?
Любой план спасения должен был начинаться с освобождения от наручников. Это можно было сделать тремя способами: ключом, инструментами или грубой силой. Ключ находился у захватчиков, инструменты двумя палубами ниже, а силой, способной сломать наручники из титанового сплава, никто не обладал. Наручники специально делались с расчетом, чтобы самые слабые элементы по прочности превосходили человеческую кость. Можно было освободиться, переломав себе половину кисти, но до такой степени еще никто не отчаялся. Ленар был прав, и оставалось лишь ждать появления новых возможностей.
Никто не знал, что эти новые возможности сулили, но они не заставили себя ждать слишком долго. Звук открывшейся двери вновь оторвал все головы от подушек, и Илья с Густавом вошли во всеобщее внимание.
Ленар уже некоторое время назад усвоил одну простую закономерность: захватчики не берут с собой оружие, если не намерены никого отстегивать, и в этот раз они были при оружии. На те две секунды, что они осматривали своих пленников, у Ленара остановилось сердце. Целых две секунды он видел в их глазах пугающую неопределенность, с которой они решают чью-то судьбу. И, наконец, Илья произнес приговор:
— Эмиль.
Адамово яблоко Эмиля шевельнулось в страхе перед неопределенностью, и это лишь накалило ситуацию. Илья не был дураком. Илья не просто хорошо представлял, но и мог наблюдать воочию степень отчаяния в глазах бывшего экипажа. Он прекрасно понимал, что своими действиями лишь подталкивает пленников переступить черту. Он слышал звук, с которым дрожал напряженный воздух от каждого касания натянутых струнами нервов, и его выдавала с потрохами скованность рвущихся движений. Возможно, во вселенной не было существа опаснее, чем человек, ожидающий взрыва от другого человека во взрывоопасной ситуации.
С первым щелчком Эмиля отстегнули от поручня. Со вторым разомкнутый браслет закусил его свободное запястье. Мысли пронеслись ураганом, и все кричали о том, что руки пленного опрометчиво сковали спереди, а не сзади. На это могла быть лишь одна причина — ему хотели оставить способность спускаться по трапу.
Его собирались вести куда-то вниз.
— Куда вы его ведете? — выдавил Ленар сквозь парализованные страхом голосовые связки.
— Успокойтесь, — ответил Илья всем, включая себя. — Ведите себя хорошо, и никто не пострадает.
Возможно, так он завуалировано пообещал, что Эмиля ведут вовсе не в воздушный шлюз, но Ленар предпочел бы услышать это прямым текстом.
Вопрос повторился чуть громче и гораздо требовательнее.
— Эмиль не пострадает! — практически гавкнул Илья.
Пришлось поверить на слово.
