Небольшая пауза была подобно эху, которым от нее отразился страх. Он заразил ее этим липким холодным чувством или же пробудил в ней собственные глубоко личные переживания. Так или иначе, он совсем не это хотел от нее услышать.

— Ирма, я никогда не думал, что скажу это, — он сглотнул, набираясь решимости, — но сейчас совсем не подходящий момент, чтобы обращаться со мной как с рационально мыслящим человеком.

Разработка искусственного интеллекта за последние столетия сделала несколько неуверенных шагов, но когда люди начали понимать, что ходят кругами, искусственному интеллекту пришлось отступить. И правда, что могут сделать люди, получив техническую возможность создавать искусственный разум? Только лишь себе подобный искусственный разум. А зачем им себе подобный разум? Хороший ответ на этот вопрос так никто и не придумал.

Управляющий интеллект, устанавливаемый на космических кораблях, мог называться интеллектом лишь условно. Он был лишен функции самостоятельного обучения, а тест Тьюринга он мог блестяще завалить за несколько секунд. Он был где-то недалеко у подножия горы, на вершине которой находились самые передовые разработки в сфере технологий искусственного интеллекта, и ирония состояла в том, что именно у этого подножия все это время находилось то, что требовалось лишенному бесполезных амбиций человеку. Это был идеальный искусственный интеллект — надежный, послушный, отказоустойчивый, предсказуемый и в достаточной степени тупой.

Таковым и являлся Марвин.

Управляющие интеллекты линейки Марвиных были настолько хороши в своем сочетании надежности и функциональности, что модификации к ним выпускались лишь раз в несколько лет с крайней степенью неохоты. Никому не хотелось что-то менять в механизме, который и так прекрасно работает.

Так было до тех пор, пока он не начал игнорировать весь экипаж.

Для Ленара он был как дверь от дома. Та тоже была предельно простой и исправно работающей, но стоит лишь потерять ключ, как сразу появляется желание выместить всю злость именно на двери. Любую дверь можно выломать, но любому хозяину будет до последнего жалко ломать дверь собственного дома. Такое делается лишь в крайних случаях, а тот случай был для него не достаточно крайним.

Он листал техническое руководство к Марвину и благодарил разработчиков за то, что они выдали печатное издание. Практически каждый раздел начинался с одного и того же пункта — «Авторизуйтесь в системе при помощи персонального ключа». Взгляд автоматически перепрыгивал через все, что стояло ниже этого пункта, и вскоре начало казаться, что техническое руководство на восемьсот страниц читается легко и подозрительно быстро. Он не знал, что искал, но верил, что если запертую дверь можно открыть какой-нибудь отмычкой, то и для Марвина есть нечто подобное. Если для него и существовали отмычки, разработчики не сочли нужным о них упоминать. От Марвина зависела энергосистема и силовая установка, поэтому он был хорошо защищен от любого нежелательного вмешательства. Даже вход в его отсек имел двери не на гидравлике, а на электрических приводах с системой храповиков. Такие двери можно либо открыть согласно правилам, либо сломать. Так или иначе все сводилось к тому, что нужно что-то сломать, а Ленар наотрез отказывался что-то ломать на своем корабле. Не таким способом он хотел завершить свой последний рейс. И уж точно он не хотел затем объяснять начальству, что прибег к крайним мерам, не испробовав при этом все некрайние.

Все изменилось, когда Вильма отвлекла его от малоувлекательного чтения и позвала в обсерваторию. Ленар в тот момент был наивным и уверенным, что все самое плохое с ними уже случилось. Он не хотел идти в обсерваторию, но его вынудила резь в глазах и усталость в шее. Он думал, что ему будет полезно прогуляться по третьей палубе и немного дать глазам отдохнуть от света. Он думал, что ему будет полезно немного поболтать с Вильмой и проветрить голову. Он думал, что Вильма уже не сможет его ничем удивить.

— Смотри туда, — она взяла его за руку, отогнула его указательный палец и направила в какое-то мутное светлое пятно, с трудом проступающее из черного полотна. Ленар несколько раз моргнул, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте, и едва заметное пятно постепенно становилось ярче.

— Если ты хотела показать ядро галактики, то я его уже видел, — сухо ответил он.

— А теперь смотри туда, — направила она его палец на яркую бледно-желтую точку, выглядывающую из-за самого края блистера. — Видишь эту звезду?

— Вижу, — с нетерпением выдохнул он через ноздри. — Ты меня вызвала, чтобы на звезды со мной поглядеть?

— Да, именно так, — ответила она настолько загадочно, что Ленар начал нервничать. — Знаешь, что это за звезда?

— Нет, — освободил он свою руку. — Как я могу узнать без оборудования?

— Это Капелла.

— Откуда ты знаешь? — не поверил он.

— Я штурман.

— Это не ответ.

— Смотри тогда вон на ту звездочку, — вновь направила она его палец. — Это Кастор.

Звезды для него были подобны абстрактной картине. Без точных приборов, которые помнят абсолютное расположение звезд в галактике, все это было лишь случайной россыпью блестящих бусинок. Человеческий глаз воспринимает звездное небо как плоскую картинку, и стоит лишь сдвинуться на пару световых лет, как картинка искажается в обретенной глубине, и привычные очертания образов исчезают в первозданном хаосе. Но стоило лишь вспомнить спектральные классы Капеллы и Кастора, как слова Вильмы начинали обретать какой-то смысл. И все же слова Вильмы были бессмыслицей…

— Ты ошиблась, — попытался Ленар жестикулировать, но тут же взял себя в руки. — И Капелла и Кастор находятся в совершенно другой стороне.

— Уверен? Ты знаешь, что может помочь в ориентировании, если основные навигационные системы нам недоступны?

— Челноки, — догадался Ленар, и заранее испугался. Он поблагодарил вечную тьму в обсерватории за то, что она прикрыла своей густой вуалью его отвисшую челюсть. — Ты что, пользовалась челноком, чтобы определить ориентиры?

— Да, — прозвучал тот ответ, которого он надеялся не услышать. — Это действительно Капелла и Кастор. А мы действительно сбились с курса, и в этот раз очень сильно. А теперь скажи мне, Ленар, ты все еще считаешь, что наш случай не является крайним?