СЕПРИТ: Это вы поторопились!
ЛОРЕОТИС: Меня там не было.
СЕПРИТ: Знаю, вы за барышнями в это время «не бегали» в пьяном виде.
ЛОРЕОТИС: Злой ты... Злоязычный.
УЧЕНИЦА: А кем приходятся друг другу магический и мирской супруг?
ЛОРЕОТИС: Никем. С простолюдинами не бывает родственных отношений.
СЕПРИТ: Мне, конечно же, не интересно, но скажите, а магичка может стать мирской супругой?
ЛОРЕОТИС: ...
СЕПРИТ: Я понимаю, вопрос сложный...
ЛОРЕОТИС: Вопрос дурацкий. И ты дурак. Может, конечно, хотя об этом не принято говорить. Это как если добровольно отдаться в рабство.
СЕПРИТ: Не понял...
ЛОРЕОТИС: Потому что дурак. Мирское супружество — это позор для мага. Эти сведения легко считываются соклановцами. И, разумеется, род не в восторге. Но безродным терять нечего. Если мирской брак заключается с простолюдином, то эти сведения без желания мага не прочитать. Простолюдин — как собственность...
СЕПРИТ: Всё равно не очень понимаю. То есть, если в меня втюрится какая-нибудь магичка, у неё в интерфейсе пропишется мирское супружество...
ЛОРЕОТИС: Супружество прописывается, когда вы оба осознаёте себя супругами — это раз. У тебя оно тоже пропишется — это два. И три: откуда ты это слово вытащил? «Интерфейс» этот...
СЕПРИТ: Так...
ЛОРЕОТИС: От Мортегара нахватался, что ли?
СЕПРИТ: Без понятия, о ком вы. Я тут недавно, перевёлся с Атрэма.
ЛОРЕОТИС: Ясно. Ну, вы подружитесь. Он тоже дурак и браками интересуется. Правда, больше с практической стороны. *закуривает трубку* Всем всё понятно?
КЛАСС: Нет!
СЕПРИТ: Думаю, я выражу общее мнение, если скажу, что нам очень интересно, могут ли стать мирскими супругами лица одного пола?
ЛОРЕОТИС: Вот бы узнать...
СЕПРИТ: Нет, ну я серьёзно.
ЛОРЕОТИС: Нет, ну я тоже.
УЧЕНИЦА: А если магическая супруга становится чьей-нибудь мирской супругой?
ЛОРЕОТИС: Это хороший повод для расторжения магического брака. Бывает такое крайне редко. Я знаю только один случай, и там всё закончилось грустно. Женщина покончила с собой, а её избранник ушёл из рода. Муж... вдовец с трудом пережил это всё. В общем, главное, что вам следует понять: не нужно смешивать любовь и магические браки. Ничего хорошего из этого не выйдет. Да и вообще, от любви лучше держаться подальше.
А теперь идите и ведите себя прилично.
СЕПРИТ: Как вы?
*Лореотис бросает в Сеприта трубку*
*Сеприт уворачивается*
Глава 32
Мы с Натсэ бегом поднялись на второй этаж, ворвались в нашу общую спальню и хором облегчённо выдохнули. Окна целы, ставни закрыты, Авелла в постели, до самого подбородка заботливо укрытая одеялом. Натсэ оставила на столике горящую свечу — наверное, чтобы Авелла, проснувшись, не запаниковала в темноте.
— На третьем этаже? — сказала Натсэ.
Я вопросительно посмотрел на неё.
— Окно разбилось, — пояснила она.
— Нет, на чердаке... — сказал я.
— Откуда знаешь?
— Мне кажется, я разгадал одну загадку Мекиарис.
Натсэ прикрыла дверь и кивком предложила мне отойти. Мы двинулись в сторону лестницы наверх.
— Что за загадка? Можешь объяснить?
— Угу. Я читал её дневник. Она обнаружила у себя Огненные способности, похвасталась перед родителями, а те на радостях заперли её на чердаке и попросили знакомого мага сделать рунную защиту. Защита была идиотская, но до поры всё было неплохо. Только однажды Мекиарис через окно услышала разговор своих родителей с её возлюбленным. Он чуть не каждый день заходил, ему врали, что Мекиарис больна, и даже на порог не пускали. А она смотрела на него в окно с чердака. Окно было высоко, ей приходилось забираться на стол. В последний раз он сказал, что уезжает в новую академию и целых полгода не появится здесь. Мекиарис перепугалась, бросилась к выходу с чердака, забыла, что стоит на столе, упала и сломала ногу. Внезапно у неё сработала магия Огня, и каменный пол сделал Захват. Дальше... Там сложно было понять, что именно произошло. Наверное, Захват как-то не очень аккуратно обошёлся со сломанной ногой, и Мекиарис от боли совсем утратила контроль, попыталась с помощью Огня сломать пол, спастись. Но её только затянуло ещё глубже и, наверное, что-то сдавило...
— Если судить по картине, — перебила Натсэ, — тазовые кости у неё либо очень узкие, либо раздроблены. И, скорее всего, позвоночник...
Я содрогнулся, представив себе такую ужасную участь, но продолжил:
— И всё-таки она сразу не умерла. Огонь иссяк, камень отпустил её, но Мекиарис уже не могла подняться. Родители вышли вместе с её возлюбленным — на работу, или за покупками — она не уточняла. А Мекиарис лежала на полу. Рядом с ней со стола упал дневник, и она до последнего писала... Писала, что надо было разбить окно. Давным-давно надо было.
Я не заметил даже, что, пока говорил, мы поднялись на третий этаж и сейчас стояли перед лестницей на чердак. Крышка люка была закрыта, но я всё равно слышал сверху приглушённые рыдания. Плакал ли это призрак сейчас, сознавая, что окно разбилось слишком поздно, или до нас доносилось эхо последних минут жизни Мекиарис?..
Натсэ нашла мою руку и сжала её, не отрываясь глядя вверх, на плотно закрытую крышку.
— Ты хочешь сказать, — шепнула она, — что её возлюбленный — это...
— Асзар, — кивнул я. — Ты помнишь, как он с самого начала реагировал на этот дом.
Натсэ прикусила нижнюю губу. Я успел запомнить, что так она нередко делала, чтобы сдержать не то слёзы, не то просто сильные чувства. Она привыкла прятать слишком многое.
— Она ведь разбила окно, так? — повернулась Натсэ ко мне.
— Похоже на то.
— И всё равно она здесь. Почему?
Я пожал плечами.
— Чего же она хочет на самом деле?
— Я не знаю. Но мне кажется, есть способ узнать. Ты вообще как — в состоянии управиться с двумя лежачими больными? Или лучше отложим эксперименты?
***
Натсэ оказалась в состоянии. Мы для начала проведали Авеллу — она всё так же спала и ровно дышала — потом прошли в ванную. Натсэ принесла свечи, я щелчком пальцев их зажёг. Вообще, щёлкать пальцами было совершенно не обязательно, это я уже выпендрился, и Натсэ не преминула заметить:
— Выпендрёжник.
— Сейчас обратно застесняюсь и стану, как в самом начале! — пригрозил я.
— Нет-нет-нет, не вздумай! — испугалась Натсэ. — Очень красиво получилось, правда! Щелчок и — вжжжжух! — Она взмахнула рукой, демонстрируя всю широту своего впечатления.
— То-то же! — усмехнулся я и, не раздеваясь, лёг в пустую ванну. Натсэ пристроилась рядом, на бортике. Пытливо всмотрелась мне в лицо. При свете свечей её глаза казались почти чёрными, но когда огонёк отражался, они будто вспыхивали фиолетовым.
— Чего ты? — Натсэ, смутившись, отвернулась.
— Так... Просто. Ты красивая.
— В этом нет моей заслуги. Только
