— Что вы наделали?! Хозяину было так скучно, что он уснул! Да что же вы за женщина такая?!
— Ах, ты... — задохнулась от возмущения Сиек-тян.
Но договорить ей было не суждено. У меня за спиной кто-то крикнул:
— Что?! Но как... Ты!!!
Послышался топот бегущих ног. Я открыл глаза. Сиек-тян вскрикнула, подскочила, торопливо запахивая халат. Она как будто даже побледнела.
— Опять ты! — Крик раздался рядом. Головой крутить я не мог, пришлось дождаться, пока прибежавший встанет передо мной и заглянет мне в лицо.
— Привет, Гиптиус, — сказал я; и, не особо задумываясь, добавил: — А мы тут плюшками балуемся...
Гиптиус что есть силы пнул меня по лицу, под горестный вопль Огневушки. Боль вспыхнула перед глазами белым пятном. Я повалился на спину, рот наполнил знакомый вкус крови. Ну вот, накрылась стратегия соблазнения.
В этот миг я понял, что разочаровался в Старике абсолютно. Тоже мне, умник-психолог, джедай пробудитель Силы. Бестолковый балабол, собравший под крылом таких же. Ну да, есть у них какие-то там силы. Но ведь к силе ещё и ум должен прилагаться. А это что такое? Один дебил лупит меня что есть мо́чи и орёт, другая на нём виснет и орёт. Уродливая сцена. А я до сих пор шевельнуться не могу, да и Огневушка тоже. Только орёт. Хорошо, хоть я не ору, а то оглох бы точно. Давайте ещё всё село сюда сбежится, устроят массовое побоище, с вилами и ломами. Чего там, гулять так гулять, других же дел нет, мир ведь не захватил Огненный Дракон.
Гиптиус, видно, тоже решил, что надо что-то менять. Повёл плечами, сбросил Сиек-тян, которая обидно и, судя по вскрику, больно шлёпнулась на пятую точку. И удары вдруг прекратились.
— А ты! — заорал он, схватив Сиек-тян, как взрослого мужика. — Сколько ты ещё будешь мучить меня, тварь? Я всё терпел! Твою холодность, твоего Кайрэна, твоё — всё! Но теперь ты — с ним? С ним?! — Мне досталось ногой в живот, и я порадовался, что опять лежу на боку. Хоть рвотой не захлебнусь, в самом-то деле.
А Гиптиус продолжал орать. Он то рычал сквозь стиснутые зубы, то чуть ли не рыдал в голос:
— Я ведь был твоим мужем, блудница! Оставила меня, нашла «настоящую любовь» — я смирился, я отошёл! И где теперь эта любовь? Да способна ли ты вообще на это чувство?!
Говоря, он тряс Сиек-тян, и её голова бестолково моталась. Мне даже сделалось её жалко. И Гиптиуса было жалко, несмотря ни на что. Навалял он мне, конечно, здорово, но... Ну а как бы я поступил, увидев, например, что Натсэ или Авелла в чём мать родила, целуются с каким-то парнем?.. Год назад, наверное, извинился бы и закрыл дверь. Сейчас — убил бы, не задумываясь.
— Да какое тебе дело?! — взвизгнула Сиек-тян. — Откуда ты вообще здесь взялся?
— Или тебе всё равно, с кем? — Гиптиус, казалось, её не слышал. — Без разницы, да? Почему тогда не со мной?! Почему ты бежишь к каждому, кто только свистнет, но не хочешь ничего дать мне, хотя я столько для тебя делаю?!
— Гиптиус, ты оскорбляешь меня и позоришь себя!
— Позорю? Позорю?! — взревел Гиптиус.
На секунду он замер, вглядываясь в пылающее ненавистью лицо Сиек-тян, а потом вдруг поволок её к реке.
Упс, подумал я. Если у них нет традиции заканчивать ссоры совместным купанием, то у меня плохое предчувствие. Сиек-тян, конечно, дура, но дура не сама по себе, это Старик ей мозги загадил. Но как объяснить Гиптиусу, что мы с ней на самом деле пытались меня инициировать?.. Как бы это самому себе хотя бы объяснить... а то я тоже не вполне прочувствовал этот тонкий момент.
— Что ты делаешь? — завопила Сиек-тян. — Пусти!
— Мне надоело терпеть унижения! А ты унижаешь меня каждым мигом своего существования.
Вода будто закипела, когда Гиптиус, взяв Сиек-тян за горло обеими руками, погрузил её в реку. Руки и ноги лихорадочно метались, пытались бить Гиптиуса, но он стоял, неподвижный, как скала.
— Они тут все странные, — заметила Огневушка, которая перестала орать, как только меня перестали бить. — Если ему так потребна эта женщина, для чего он её топит? Неужели нельзя сначала насильно овладеть, а уже потом убить?
Цинизма в её голосе не слышалось. Только искреннее недоумение.
Ответил я сдавленным рычанием. Я изо всех сил старался пошевелиться, но не мог. Да что ж такое? Сиек-тян там борется за свою жизнь, откуда у неё силы на то, чтобы удерживать нас?!
— Огневушка, можешь двигаться?
— Нет, хозяин. Могу спеть.
— В другой раз.
— Обещаете?
Я не стал тратить силы на ответ. Всплески руками на воде становились слабее. Да он же убьёт её правда! Водную магичку — утопит. Ну, или задушит под водой. Какая дебильная ирония. Может, перед смертью она мысленно поблагодарит Старика за то, что тот заблокировал Стихийную магию.
Я вспомнил убитый вид Логоамара. Как я ему скажу, что его дочь убили на моих глазах за то, что она пыталась со мной... нет, такого не должно быть!
В который уже раз я — сам как утопающий — начал хвататься за Стихии. Огонь! Пламя костра не шелохнулось. Земля! Не дрогнула... Воздух! Даже лёгкий ветерок утих. Вода! Ну же, расступись, выпусти девчонку!
Нет, и Вода осталась равнодушной к моим мысленным воплям. Тогда я потянулся к Пятой Стихии, чтобы и там наткнуться на глухую стену.
Познав собственную душу, ты можешь изменять и создавать Вселенные
Чёрт с ними, со Вселенными, мне бы хоть на ноги встать, я б тогда схватил палку из костра, подбежал к Гиптиусу и ка-ак...
В последний раз слабо всплеснула рукой Сиек-тян, и вода сделалась спокойной. Гиптиус продолжал её держать. У меня потемнело в глазах. Нет, этот фарс зашёл слишком далеко!
В отчаянном порыве я, вместо того, чтобы искать помощь вовне, обратился с тем же зовом внутрь. Ну! Душа! Ты, жалкая трусливая душонка, говорят, у тебя есть какие-то там силы?! Так покажи их мне, самое время!
Я ни на грош не верил в успех. Если уж под контролем Сиек-тян я только «закрылся», то от самостоятельных упражнений тем более никакого толку не выйдет. Но больше-то не на что было надеяться.
И что-то случилось.
Это походило на фантазию, но я точно её не контролировал. В темноте, с закрытыми глазами, я увидел Натсэ и Авеллу. Они, связанные, сидели спиной к спине и смотрели на меня.
— Мы — твоя душа, — сказали они одновременно.
— Сильная, — добавила Натсэ.
— И
