— Де Хайвер... Винтерслоу... Мод! — воскликнула я.
— Боже сохрани! — покачал он головой. — Нет, не Мод — Марта. Разве ты не знала, что она некоторое время была горничной в Пеннингсе, лет за пять до смерти моей матери?
Я остолбенела. Ничего удивительного, что лицо мадам де Хайвер показалось мне знакомым, когда я увидела ее впервые!
Тут я заметила, что Лео развернул меня и повел совершенно в другом направлении.
— Я думала, мы идем в Палмхауз.
— Нет, Эми, сначала мы сходим в рододендроновую долину. Пусть сейчас рододендроны и не цветут, но там достаточно уединенное место, чтобы пожилой мужчина, мог без помехи поцеловать свою молодую красавицу-жену, которая по-настоящему приревновала его!
— Но...
— Не беспокойся, Эми. Уверяю тебя, к тому времени, когда я закончу целоваться, у тебя не останется никаких сомнений в постоянстве и пылкости, моих чувств к тебе.
Мы так и не дошли до Палмхауза.
Однако ночью, удобно свернувшись в объятиях Лео, я вспомнила, о чем он рассказал мне, и стала подсчитывать в уме. За пять лет до смерти матери Лео его отцу было уже шестьдесят четыре — а Марте сейчас исполнилось семьдесят четыре. Значит, тогда ей было всего семнадцать! Бедная Марта! Быть соблазненной своим нанимателем — ведь она не посмела бы сказать ему «нет». А, может быть, он даже изнасиловал ее! И оказаться с ребенком! Я знала, что она не выходила замуж до двадцати трех лет — как, наверное, ей было ужасно до этого, какой позор! И, что хуже всего, ей пришлось оставить девочку в Лондоне — ничего удивительного, что порой, она бывает резка на язык.
Лео, видимо, тоже думал об этом, потому что во время бритья предложил мне пойти в село и самой расспросить Марту.
— Вдруг я строю беспочвенные догадки, Эми, поэтому не будешь ли ты любезна, добыть побольше сведений? — сказал он. — Может быть, ты осторожно намекнешь ей...
В тот же день после обеда я пошла в село к бабушке Витерс.
— Миссис Витерс, — сказала я сразу же, как только убедилась, что дверь плотно прикрыта. — Вчера мы заезжали к Молли, а потом его светлость рассказал мне о вас и своем отце.
— Ха! Таковы все мужчины — не могут держать язык за зубами. Я не знала ни одного мужчины, способного хранить тайны, — однако она не выглядела очень озабоченной. — Непонятно, почему ему понадобилось рассказывать это вам. Я думала, что вы уже заметили сходство и догадались обо всем сами. Чашечку чаю, моя леди? — я уселась в кресло. Рыжий кот миссис Витерс с протестующим воплем был вынужден слезть оттуда. — Добавим мяты...
Когда чайник оказался на плите, бабушка Витерс уселась передо мной в свое кресло-качалку.
— Да, давненько это было, — вздохнула она.
— Ох, миссис Витерс, как, наверное, было ужасно для вас, когда отец Лео принудил вас к этому! — воскликнула я.
— Он не принуждал меня! — возмутилась бабушка Витерс. — Все было совсем не так. — Я изумленно уставилась на нее, а она стала набивать трубку. Сделав затяжку, она продолжила: — Когда я впервые увидела его в Пеннингсе, во дворе конюшни верхом на лошади, то подумала — Марта, этот мужчина для тебя — вот что я подумала. У него была чудесная фигура — спина стройная как шомпол, а бедра... Таких, сейчас не встретишь! Когда он слез с лошади, я забежала во двор, как бы случайно. Затем я притворилась, будто только что заметила его, и сделала реверанс. Он остановился, спросил, как меня зовут, заговорил со мной ласково — и я заметила, что ему нравится смотреть на меня. Я снова улыбнулась ему и сделала еще один реверанс — так, чтобы он мог увидеть мои лодыжки и представить себе остальное. Затем он ушел, а я стояла, смотрела ему вслед и мои ноги подкашивались! Я подумала — Марта, теперь тебе надо действовать.
Видите ли, моя леди, — наклонилась она ко мне, — от других девушек я знала, что он не из тех, кто прижимает служанок за дверью и раздает им поцелуи и ласки — он слишком сознавал себя джентльменом, чтобы позволять себе такие штучки — поэтому понимала, что дело мне предстоит нелегкое. Тем не менее, я всегда была боевой, так-то. Поэтому я раскрыла пошире, глаза и уши, чтобы прикинуть, как мне этого добиться.
Она пыхнула трубкой:
— Он очень рано вставал — армейская привычка, наверное — и иногда спускался в свой кабинет, пока там еще шла утренняя уборка. Поэтому я поменялась с Сарой Картер, которая тогда была третьей горничной — у нее была своя рыбка на жаркое, у этой Сары. Так вот, на следующее утро я уже прибиралась в кабинете его светлости, когда он вошел. Он заметил меня и спросил: «Что ты здесь делаешь, юная Марта?» Я ответила ему, нисколько не смущаясь: «Я поменялась с Сарой, мой лорд». «А почему?» — спросил он. «Я подумала, что, может быть, вам будет приятно провести утро в обществе молодой девушки».
Ну, он нахмурился и сказал: «А ты — предприимчивая шлюха, и уж конечно, не девушка!» «Может быть, и предприимчивая, мой лорд, но не шлюха, — ответила я, а затем выразительно взглянула на него и сказала: По крайней мере, пока». И тогда он сказал, глядя на меня исподлобья: «Значит, есть молодой человек, которому удастся уговорить тебя лишиться девственности, а, Марта?» «Он не молодой человек, мой лорд — и ему не придется меня уговаривать!» — ответила я. Он рассмеялся и сказал: «Вижу, ты из тех девушек, которые знают, чего хотят».
Затем он подошел к календарю и сказал: «Марта, ты слишком молода, поэтому я дам тебе возможность подумать». Он указал мне на дату: «Сегодня второе число. Я даю тебе три недели на то, чтобы ты вернулась к прежним обязанностям. Но если двадцать третьего утром ты еще будешь здесь, то, предупреждаю тебя, ты кое-что потеряешь. Поняла?»
Я взглянула на него и сказала: «Да, мой лорд, поняла». И он поставил крестик на календаре, четко, чтобы я видела, а затем сел за стол и начал работать, что-то напевая про себя.
— Миссис Витерс, как вы осмелились? — раскрыла я рот.
— Ему нравились девушки, которые могут постоять за себя, он был такой, — она
