— Я дождусь его, моя леди, — предложил мистер Уоллис, когда я поела. — Идите в постель.
— Нет, я подожду.
— Но... он может вообще не вернуться сегодня вечером, — нерешительно сказал мистер Уоллис.
— Я все равно подожду его, — сказала я.
— Тогда я зажгу для вас камин.
Я обрадовалась этому. Хотя стоял май, вечера были холодными, и я замерзла. После полуночи, когда я почти потеряла надежду, снаружи раздались шаги. Я нерешительно привстала. Затем Лео постучался в дверь.
— Войдите, — откликнулась я дрогнувшим голосом.
— Уоллис сказал мне, что ты еще не спишь, — Лео подошел к камину и протянул руки к огню. Нелла устало плюхнулась на каминный коврик. Я увидела, что ботинки Лео испачканы известковой грязью — наверное, он целый день ходил по Взгорью.
— Ты выпьешь что-нибудь? — предложила я.
— Уоллис принесет сейчас поднос.
Лео уселся в кресло — свое кресло, которое я принесла сюда — и уставился на огонь. Скоро прибыл мистер Уоллис, поставил поднос, ободряюще подмигнул мне и оставил нас одних. Я налила Лео кофе, добавила сливки и сахар, затем поставила чашку на столик рядом с его креслом. Не глядя на меня, Лео заметил:
— Уже поздно, а ты не спишь.
— Я... я ждала тебя, — я запнулась на мгновение и призналась: — Я боялась, что ты никогда не вернешься.
Медленно, очень медленно, Лео повернулся лицом ко мне.
— Ты — моя жена и мать моих детей. Более того, я признаю, что прошлым вечером ты сказала мне правду и что ты никогда не позволяла себе супружеской измены, — во мне вспыхнул огонек надежды, но Лео мрачно добавил: — В физическом смысле, я имею в виду, — огонек надежды неуверенно замигал. — Но в эмоциональном смысле, измена была — измена в сердце. Ты это понимаешь, Эми?
Эти слова задули огонек.
— Да, понимаю.
Лео, не сводил с меня глаз, но я не могла смотреть на него. Теперь уже я смотрела на язычки пламени, мелькающие за каминной решеткой. Когда они растаяли, Лео заговорил снова:
— Я тоже должен кое в чем признаться. Сразу же после Рождества мне полагался отпуск.
— Да, знаю, — взглянула я на него. — Аннабел рассказала мне. Она сказала, что ты предпочел остаться во Франции, на службе.
Лео взял чашку и выпил кофе.
— Во Франции — да, но не на службе. Я провел свой отпуск в Париже, — он внимательно взглянул на меня. — Я зашел в банк, затем пошел к портному, купил подходящую одежду и снова стал английским джентльменом. Какое приятное чувство — носить чистое белье, приличный костюм и иметь деньги в кармане. Знаешь, Эми, Париж — это город удовольствий. И я решил, что настало время для этих удовольствий. Время получить простые плотские удовольствия, такие, как приличная еда, приличное вино — и женщина, — я застыла. — Разумеется, не «приличная» женщина — это определение в таком случае совсем не годится, Эми?
Лео, не спускал глаз с моего лица, но я ничего не ответила, и он продолжил:
— К счастью, Джордж Бартон в то время был назначен в парижский штаб, иначе я не знал бы, как подступиться ко всему этому. Полный абсурд — мужчина моих лет впервые идет в публичный дом. Однако, Джордж просто рвался аи fait в этом мероприятии. Он любезно сделал все необходимые приготовления, даже снабдил меня защитными средствами, чтобы я не заразился во время предстоящего... мм... постельного эпизода. Будь добра, Эми, еще чашечку кофе.
Я взяла чашку Лео, налила в нее кофе и вернула ему.
— Спасибо, — Лео снова выпил кофе и поставил чашку на столик. Он пригнулся на кресле, словно огромный кот, играющий с мышью — отпустил ее на мгновение перед тем, как снова впиться в нее когтями. Чуть ли не с улыбкой он спросил меня: — Тебя это, разумеется, не удивило?
Я взглянула на большую лапу, готовую снова скогтить меня, и тихо ответила:
— Но ты как-то говорил мне, что любовный акт не должен совершаться без доверия и привязанности.
— Да, я это говорил. Несколько наивно с моей стороны, тебе не кажется? Теперь я это лучше понимаю, — когтистая лапа опустилась на меня. — Как ты, без сомнения, заметила, в субботу у меня с этим проблем не возникло, — я вздрогнула. — Уверен, ты, будешь рада узнать, что я решил возобновить супружеские отношения. В конце концов, как я сказал себе сегодня, весьма глупо с моей стороны запрещать себе облегчение, если мне позволен доступ к твоему телу. Ведь он мне позволен, Эми? — Лео ждал ответа, и я увидела мимолетную вспышку неуверенности в его глазах.
— Да, позволен, — тут же ответила я.
Кот снова осмелел — его мышка не вырвется.
— В любое время? — нажал на меня Лео.
— Да, когда тебе будет угодно. Лео отставил чашку с кофе.
— Мне угодно сейчас.
— Тогда я лягу в постель, — встала я.
— Нет, Эми, я сказал — сейчас.
— Здесь?! В моей гостиной?
— Да, здесь, в твоей гостиной. В конце концов, его ты обнимала здесь, верно? — Лео следил за предательской вспышкой румянца на моем лице. — Ты обнимала его, потому что он любил тебя. Меня ты обнимешь потому, что мне хочется тебя. Вот почему я больше не нуждаюсь ни в доверии, ни в привязанности — это будет акт не любви, а похоти. Иди сюда, Эми.
Я встала и подошла к тому месту, где сидел Лео. Остановившись перед ним, я смотрела на морщинки на его лице, на его кустистые брови, на темные впадины под его глазами — однако глаза Лео были скрыты в тени, и мне не удалось прочитать их выражение.
— Сядь мне на колени, — приказал он, и я повиновалась.
Руки Лео железным обручем обхватили меня.
— Я несколько вспотел, но, осмелюсь спросить, ты можешь примириться с этим?
— Да.
— Эми, которая никогда не говорит «нет». Расстегни, пожалуйста, свою блузку, — я сделала, как он просил. — А теперь — свое... хм... исподнее, — я снова повиновалась. — Лео просунул руку внутрь и сжал мою грудь, затем сказал: — У тебя, очень мягкая, — по сравнению с той девицей в Париже. Наверное, она не рожала детей, — я не дрогнула. Черная шерсть касалась моей голой груди, Лео, не спеша убрал руку и положил на мое колено. — Не будешь ли ты любезна, раздвинуть свои нижние конечности? — Я раздвинула колени, и его рука скользнула под мою юбку. Я почувствовала, как черная шерсть прикасается к голой коже выше моих чулок, а пальцы Лео нащупывают край моих панталонов, пытаясь найти путь внутрь.
— Мне снять их? — прошептала я.
— Да, это будет удобнее, так как
