Я взглянула на Лео, — большого, сильного, разъяренного. Им двигала не любовь, а похоть. Ужаснувшись, я решила сбежать, но вспомнила: «Дайте ему любовь, которой не могла дать я». Да, я любила Лео — что бы он ко мне не чувствовал, я любила его. Значит, это будет не похоть, а любовь. Я протянула к нему руки.
Огромные руки Лео начали отстегивать подтяжки. Пуговицы его брюк отлетели, брюки вместе с подштанНиками, сползли к коленям. Золотая бахрома моего платья, отброшенная рукой Лео, взлетела мне на бедра, обе завязки панталон были сорваны — и он оказался на мне. Я задохнулась под тяжестью его тела, но все-таки открылась навстречу ему. И так мы соединились.
Но хотя Лео всего лишь использовал мое тело, мое сердце и разум твердили — я люблю его.
Вскоре он понял, что слишком тяжел для меня — Лео, который никогда не причинял мне боли, — и приподнялся на локтях. Все произошло очень быстро. Лео навалился на мое тело, проникая в меня, его стон удовольствия прозвучал как крик отчаяния.
Мы долго лежали не разъединяясь. Я чувствовала шелковые волосы на влажном животе Лео, и скользкий атлас своего платья, распахнутого до талии, разорванного в первом яростном натиске, слышала, как замедляется, успокаивается быстрое дыхание Лео, слышала его голос, тихий и печальный, сказавший вполголоса: «Какая гражданская война между моей любовью и ненавистью».
Лео ушел от меня, не сказав больше ни слова. Услышав, что дверь гардеробной захлопнулась за ним, я вскочила и подбежала к зеркалу. Я стояла перед зеркалом в разодранной атласной юбке, вытирая с лица грязные потеки слез, перемешанных с румянами и краской для ресниц. Я выглядела безвкусно и дешево. Даже мои золотые босоножки потеряли блеск, хотя тонкие золотые тесемки все еще крепко охватывали мои лодыжки. Лео даже не позаботился снять с меня обувь. Я представила себе, как, наверное, выглядела в его глазах, и горячие слезы стыда покатились по моему лицу, обжигая щеки.
Я сняла бриллиантовое обручальное кольцо и убрала в шкатулку. Прошло время, когда Лео любил меня. Затем я пошла в ванную комнату, которую Лео построил для французской графини, и вся помылась, в точности, как это делала она. Но меня не стошнило от отвращения, как тошнило ее, потому, что я любила Лео, и буду любить всегда.
Я долго лежала без сна, на случай, вдруг Лео вернется и приласкает меня, но он не пришел. Я вспоминала его слова — «любовью и ненавистью». Затем я подумала, что, может быть, этой ночью зачат ребенок, зачат в гневе — нет, в любви, потому что я любила Лео. Засыпая, я все еще повторяла — «любовью и ненавистью, любовью и ненавистью». Значит, у меня еще оставался шанс.
Глава пятьдесят восьмая
Однако наутро, когда я встала и узнала от мистера Уоллиса, что Лео уже уехал из дома, моя уверенность исчезла.
— Он уехал в город на весь день, моя леди, но, думаю, ужинать будет дома, как обычно, — после прошлого вечера мне было трудно смотреть мистеру Уоллису в лицо, но тот был вышколенным и совершенным слугой. — Когда его светлость вернется, мне передать, что вы спрашивали о нем?
— Нет-нет, спасибо, не беспокойтесь.
Марта Витерс и Мод Винтерслоу появились вскоре после завтрака, с пытливыми и настороженными лицами.
— Ну, как, моя леди?
— Он грел вашу постель?
— Да — и все.
— И все! Чего же вы еще хотели?
— Мне... мне хотелось бы, чтобы он приласкал меня. Марта переглянулась с Мод.
— Некоторые, никогда не бывают довольны, — она повернулась ко мне. — В Истоне есть женщины, которые замужем по пятьдесят лет, и их ни разу не приласкали — по крайней мере, их мужья! — она ткнула Мод в ребра, и они обе хихикнули.
— Это платье произвело впечатление? — спросила Мод. — Его заметили в Белинге?
— Да, заметили, — ответила я. — Только оно местами слишком обтягивает. Может быть, оно больше подходит для девушек из «Гаити».
— Ну конечно, — кивнула Марта. — В этом и заключался замысел. Нехорошо выглядеть как леди, если хочешь поймать мужчину, правда? Нужно выглядеть чуть откровеннее. Как вы и выглядели, — хмыкнула она. — Нужно быть шустрой как заяц, за которым по пятам несутся гончие. Я вчера вечером сказала Мод — теперь его светлость запрыгает, или он не сын своего отца.
— Вы аккуратно повесили платье? — вмешалась Мод. — Я могу привести его в порядок для вас.
Я почувствовала, что мое лицо запылало, и призналась:
— Боюсь... оно немного порвалось.
— Порвалось! — воскликнула Марта. — Вряд ли оно порвалось само, а, Мод? Его порвали.
— Скорее всего, разорвали прямо на попке.
— Его не попка интересовала, Мод.
— Нет, оно не... — поспешно сказала я.
— Даже не дал вам времени раздеться, — фыркнула Марта. — Ну, я не удивляюсь этому, если вспомнить, как вы выглядели прошлым вечером, моя леди. Не удивлюсь, если он даже забыл снять ботинки. У него всегда была горячая голова, в точности, как у его...
— Тсс, Марта. А теперь, моя леди, мы пойдем домой и наденем воскресную одежду, чтобы пойти в церковь, — Марта выступила вперед и помахала мне узловатым пальцем. — Вы сегодня неважно выглядите, после обеда вам лучше всего прилечь.
— Одной! — они хихикнули, направляясь к двери.
Я пошла в детскую нянчиться с Джеки. Ох, зачем они заставили меня одеться так и вести себя так? Раньше Лео был просто безразличным, а теперь он презирает меня.
Я, конечно, не легла отдыхать после обеда, а вместо этого, нехотя села за свой письменный стол. Мне нужно было написать письмо леди Бартон и поблагодарить ее за ужин — но что я могла сказать? Я сидела, уставившись на чистый лист бумаги, а чернила сохли на моей ручке. Кое-как мне удалось написать, что я получила большое удовольствие от вечера, но это была ложь. Я просто не могла выбросить из головы свое прощальное путешествие вниз головой. Там было столько людей. Множество леди, с которыми я была не знакома. — И еще хуже, несколько джентльменов, с которыми я была знакома, встречалась в местном Сельскохозяйственном комитете, и которые знали меня как серьезную ответственную персону. Там был мистер Селби, который выглядел просто шокированным, и сама леди Бартон — что она думает обо мне сегодня?
Я кое-как закончила письмо и запечатывала конверт, когда, раздался стук в мою дверь — это был мистер Уоллис.
— Здесь леди Бартон, моя леди. Вы дома?
— Я... я... — Что мне сказать? Я никогда не умела лгать правдоподобно. — Пригласите ее сюда, мистер Уоллис.
Выходя, он ласково сказал:
— Уоллис, моя леди, не мистер Уоллис.
Я едва расслышала его — я сгорала от стыда. Что она мне скажет?
— Дорогая моя, как мы, все женщины, завидовали тебе! — влетела она в мою гостиную. — Какую сенсацию Леонидас устроил прошлым вечером —
