Я уже перехаживала — шла вторая неделя мая. Миссис Чандлер поселилась поблизости, в доме Клары и Джима, доктор Маттеус заглядывал ежедневно.
— Как ваши дела, леди Ворминстер? — спрашивал он. — Лодыжки не опухают? Хорошо, хорошо. Я сообщу лорду Ворминстеру, чтобы не волновался. Мужчине трудно быть вдали от дома в такой период.
— Зачем он ушел? — заплакала я. — Ведь он не должен был идти туда.
— Он ушел исполнять свой долг, леди Ворминстер, — вежливо ответил доктор Маттеус. — Никто из нас не мог сделать большего.
Как и Фрэнк, который тоже исполнял свой долг и поплатился за это. Прошло больше трех недель с тех пор, как пришла телеграмма, но горе и боль все еще туманили мой мозг и железными цепями сковывали мои ноги. Из-за этого я по утрам с трудом поднимала свое грузное тело с постели.
В четверг пришла еще одна почтовая карточка от Лео. Уже не с напечатанным текстом, а с несколькими словами, написанными его рукой — он благодарил меня за новости. Я снова и снова перечитывала ее, а затем положила в карман к остальным — слава Богу, она была написана-чернилами. Но вечером, сидя за ужином и ерзая с бока на бок, чтобы облегчить тянущую боль в спине, я подумала — а вдруг Лео догадался, что я смотрю на то, чем написаны его письма? В прошлом году, когда Лео был здесь в отпуске по ранению, он поговаривал о том, чтобы взять с собой авторучку, но я не согласилась. Возможно, он одолжил ее, чтобы облегчить мои страхи теперь, когда приближался мой срок, и тогда мои приметы были бесполезны. Слезы покатились по моим щекам, а я не стала вытирать их. Я была такой усталой и испуганной.
Я больше не могла выносить одиночества. Я взяла шитье и пошла в детскую, чтобы посидеть с Элен и Дорой. Там были и миссис Чандлер с Кларой. Они с нежностью говорили о Джордже, о временах, когда он был маленьким, говорили о своем прошлом, в котором меня не было. Я сидела среди них, но была одинока.
Боли в моей спине усилились, обручами сжимая мое бесформенное тело, и я с трудом дошла до туалета. Когда я села там, пошли воды — и я поняла, что началось. Натянув трусы, я беспомощно заплакала, потому что мне было страшно встретиться с этим, я боялась — ведь я была трусихой.
Когда я вернулась в детскую, боли обострились, и я в панике закричала. Мой крик разбудил Флору, которая прибежала из детской спальни с расширенными от страха глазами.
— Мама! — она вцепилась в мою юбку, за ней пришла Роза, с таким же испуганным лицом. Оглядевшись, я увидела отражение своего страха на остальных лицах — Клары, Доры, Элен. Даже миссис Чандлер растеряла обычное спокойствие.
— Мама! — Флора закричала еще громче. Это был панический вопль, и я услышала голос Фрэнка, говорящий: «Иногда мне хочется сорваться и закричать, подобно испуганному ребенку, но вокруг другие парни, и я не могу подвести их». Я тоже не могла подвести других. Хоть я и была трусихой, мне было нельзя показывать это.
Я нагнулась и обняла дочку.
— Все хорошо, моя маленькая, это всего лишь приступ ревматизма, как у мистера Тимса.
Ее лицо успокоилось, пальчики ослабили хватку.
— Махизма? — повторила вслед за мной Роза.
— Все хорошо, моя Роза. Доченьки, вы ведь знаете Джима? — Обе головки закивали — и светлая, и темная. Конечно, они знали Джима. — И коттедж, где он живет с Кларой? — Я взглянула на Клару, зная, что она согласится. — Вы хотите сегодня пойти и переночевать у Джима? Конечно, с вами пойдут Элен и Дора. Их глазенки распахнулись от восторга.
— Я, буду рада вам, — вмешалась Клара. — Но мне нужно остаться здесь и закончить кое-какую работу, а бедному Джиму будет там одиноко, если вы не придете и не погостите у него.
— Почему бы вам не пойти и не помочь мне собраться? — раздался уговаривающий голос Элен. Дочки побежали за ней в детскую спальню.
— Я не хочу, чтобы они слышали мои крики, — прошептала я Кларе.
— Да, так будет лучше всего. Мы не подумали об этом. Джим позаботится о них, угостит жареными каштанами — у нас они еще есть. Я сейчас сбегаю и постелю на постели чистые простыни.
Я проводила детей и поцеловала их на прощание у дверей коттеджа — они были слишком рады, чтобы обратить внимание на мои подавляемые стоны. По мостовой к нам спешил мистер Селби — сегодня он задержался на работе допоздна.
— Как вы себя чувствуете, леди Ворминстер? — озабоченно наморщился он. — Тимс только что сказал мне...
— Не беспокойтесь, мистер Селби, — спокойно сказала я. — У меня это не в первый раз.
Он крепко пожал мою руку.
— Всего хорошего вам, леди Ворминстер. Я сообщу дома, что буду здесь, а затем вернусь сюда. Мы с Тим-сом посидим вместе, пока вы благополучно не разрешитесь.
— Спасибо, мистер Селби, — мои глаза защипало. Наверху миссис Чандлер занималась моей спальней — закрывала ковры газетами и подстилала на кровать плащевую ткань. Одеяло, специально просушенное над кухонной плитой, было наготове. Я отвернулась, глядя вместо него на детские пеленки, прогревающиеся у камина. Огонь ярко горел — для этого случая Клара припасла уголь. Миссис Чандлер поставила ширму.
— Вам нужно помыться, моя леди, а затем надеть ночную рубашку и теплый халат.
Я сделала все, что она сказала, но не легла в постель.
— Я похожу немного, миссис Чандлер.
— Да, походите, это облегчает боли.
Я боялась, очень боялась, но знала, что не должна показывать этого. Я начала ходить по комнате туда и обратно, считая шаги. Я ходила медленно, меня отягощал ребенок, и думала, что Лео в этот момент, может быть, сгибается под тяжестью носилок — Лео, который исполнял свой долг, а я должна была исполнить свой.
Доктор Маттеус, прибывший вскоре после того, как у меня отошли воды, сказал, что роды начнутся позже, но не ушел.
— Я сообщил, где меня найти, — пояснил он. — Если понадоблюсь, за мной пришлют.
Он выглядел усталым, ведь был уже пожилым человеком, а прошлую ночь тоже не спал.
— Вам лучше прилечь в соседней комнате, на кровати Лео, — сказала я. — Впереди еще длинная ночь.
Это была, очень длинная ночь — длинная и трудная. К часу ночи я устала ходить
