Он опустился на стул, с которого его прогнала Элли, и стал наблюдать за Рейчел, рассматривая её раны. Дар целительницы у Элли был необычайный, так было всегда с Источником, и Рейчел выздоравливала очень быстро, гораздо быстрее, чем с обычной человеческой медициной. Разиэль и Элли решили, что она останется. Они не приняли её мнение во внимание.

Если он и научился чему-то, так это тому, что у Рейчел было своё собственное мнение. Проблема была в том, что больше нигде она не будет в безопасности. Уриэль ещё не закончил с ней, и только стены Шеола смогли удержать его. По крайней мере, сейчас. Уриэль потратил тысячелетия, пытаясь понять, как пробить их защиту, и он преуспел только с Нефилимами несколько лет назад. Но рано или поздно он всё равно найдёт ответ, и они мало что смогут сделать.

Рейчел пошевелилась во сне, бормоча что-то, и он резко поднял голову, затаив дыхание. Она снова погрузилась в сон, и он расслабился, взглянув на мониторы, которые следили за её пульсом и кровяным давлением, только для того, чтобы увидеть, что они подскакивают.

Он снова перевел взгляд на Рейчел к ней, и она смотрела на него с таким ужасом, что это потрясло его.

— Не кричи, — сказал он тихо, чтобы никого не насторожить.

Она задрожала, и ему захотелось обнять её и прижать к себе, успокаивая. Вот только он был единственным, кто пугал её.

— Я не могу, — это был едва ли не выдох, произнесённый саднящим, повреждённым голосом, и он вспомнил, как Уриэль сказал, что её голос сломался.

— Я не причиню тебе вреда, — сказал он, начиная подниматься, но она съежилась, и он быстро сел снова, чтобы не пугать её ещё больше. — Я хотел узнать, как ты себя чувствуешь.

Нельзя было не заметить вспышку презрительного недоверия на её лице.

— А почему тебя это должно волновать? — прошептала она.

Это был единственный вопрос, на который он не мог ответить.

— Элли очень талантливая целительница, — к этому времени он уже привык хвалить Элли, хотя эта похвала всё ещё немного давила ему на нервы. — Она вернула тебя из могилы.

— Не благодаря тебе, — прошептала она.

Он забыл, что она не помнит, как он спас её. Едва ли это было достаточным наказанием за то, что он позволили ей пройти через такой ад.

— Не благодаря мне, — согласился он. — Но я обещаю тебе, что тебе не стоит меня бояться. Никогда больше.

— А ты хорошо врёшь, — её голос становился всё слабее, и он понимал, что это он внес напряженность в её голос.

— Я никогда не лгал тебе. Я не способен лгать.

Это была чистая правда. Он ничего не объяснил, но и не солгал.

— Убирайся отсюда, — эти слова были едва слышны, но в них явно чувствовалась ненависть.

Это было не совсем то, что он ожидал. Не страх — это было неожиданность. Но ненависть и гнев были нормальными. Он предал её так, как только мужчина может предать женщину, отослал её с палачами с его семенем внутри неё. По правде говоря, он и был чудовищем.

Нет, он не собирался говорить ей, что передумал и пошёл за ней. Слишком мало, слишком поздно.

Он встал и протянул руку, чтобы дотронуться до неё, желая ощутить её, чтобы быть абсолютно уверенным, но она отпрянула в таком ужасе и отвращении, что он отклонился назад, ударившись на ходу о стул.

— Не возвращайся, — прошептала она.

Он бесшумно закрыл за собой дверь.

Я ВСЁ ЕЩЁ НЕ МОГЛА ПЛАКАТЬ. Боже, если когда-нибудь и было время, когда мне нужно было поплакать, то именно сейчас. Это он был чудовищем, а не я. Как можно заниматься с кем-то любовью, а потом отдать её палачу? Не то чтобы он занимался любовью. На самом деле это был секс, горячий, грубый и первобытный, и я хотела его так же сильно, как и он. Я почти ничего не помнила — может быть, даже сама это спровоцировала. Я знала, что ждала, страстно желая, чтобы он снова прикоснулся ко мне, снова поцеловал.

Но я никак не могла вспомнить, где мы были. Там была вода, а за моей спиной дверь. Стояла ночь, но казалось, что в Тёмном Городе всегда была ночь. Разве не так они его называли?

Белоха нигде не было видно. Моя память была полна дыр — он был добр, не так ли? Почти по-отечески, в своём заставленном книгами кабинете с уютным запахом трубочного табака. Он не мог знать, что они там были...

Я не могла думать об этом. О том, что они сделали со мной. Я обнаружила, что не могу позволить некоторым вещам войти в мою память. Было слишком много жизней, слишком много ужаса, чтобы выдержать его, но я смогла изгнать те мысли, которые не смогла выдержать. Мне нужно было изгнать Разрушителей Правды, и ножи, и воркующий звук, который они издавали.

Исчезло. Это было так просто. Точно так же, как я изгнала сотни и сотни лет возлежания с монстрами. Тело было другим, и всё было кончено. Это тоже исчезло.

С Азазелем я могла бы так же легко разделаться. Стереть воспоминания о его сильных руках, касавшихся меня, его губах, о том, как он поднял меня на себя и толкнулся внутрь.

Я могла бы избавиться от этого воспоминания под проливным дождем, когда я обхватила его ногами и боролась, чтобы получить от него ещё больше. Воспоминание о кульминации, которая разбила меня вдребезги, волнами прокатилась по моему телу, когда он медленно отпустил меня.

И тут появились Полуночники.

Это было бы самое мудрое решение. Я могла вспомнить другой секс, неудовлетворённый секс с людьми, и, возможно, это было частью моего проклятия. Хотя разве Лилит не должна была возбуждать мужчин? И я это делала, но не для себя. Я пробуждала их ради их жён, ради детей, которые ещё не родились. Пока меня насиловали монстры.

Исчезло. Этого уже нет. И всё же в Тёмном Городе я лишь следовала своему естественному пути. Я занималась сексом с монстром, хотя он был красив и он был уравновешенным, сильным и твёрдым. Я научилась получать удовольствие от его рук — возможно, это стоило запомнить.

Элли и Разиэль защитят меня от него. Я не спрашивала, кто меня спас — должно быть, кто-то знал, что у меня неприятности. У меня не было никаких иллюзий на этот