— Естественно. Это не имеет значения. Она остаётся.

Азазель кивнул, поднимаясь.

— Я скоро вернусь.

Небо было чернильно-тёмным, луна едва виднелась. Он взмыл ввысь, мимо облаков и тумана, которые всегда окутывали Шеол, в ясную, прохладную ночь. Звёзды казались крошечными искорками света, и, накренившись, он повернулся, чувствуя, как ветер проносится мимо него, словно пальцы по волосам, целуя лицо, и он подумал о Рейчел далеко внизу. Он должен был отпустить её, отпустить так же, как отпустил Сару.

Он поднимался всё выше и выше, а воздух становился всё холоднее. Он мог видеть свой любимый насест внизу, на краю утёса, но он уже достаточно долго сидел и размышлял. Он пульсировал энергией, которую дала ему кровь Элли, и ему хотелось скользить и парить в сладко пахнущем ночном воздухе, танцуя на ветру.

Он двинулся дальше над океаном, где волны накатывались пеной, и он повернулся, закружился и нырнул вниз, ударившись о ледяную воду в гладком, чистом погружении, почти не потревожив поверхность воды.

Он глубоко погрузился в бодрящую соленую воду и почувствовал, как его целебная сила пронзает его, вновь делая целым. Он вдохнул воду, позволив ей наполнить его тело, лёгкие, а затем двинулся вверх, чтобы снова вдохнуть воздух. Он нырнул ещё раз, и там были дельфины, те самые, которых он знал. Они приветствовали его как одного из своих, когда плыли по течению, переворачиваясь от удовольствия в воде, плавая вместе со своим другом со странными плавниками.

Он потерял счёт времени, которое провёл в воде. К тому времени, когда он устал от этого, солнце уже взошло, и он снова поднялся в небо, достаточно высоко, где жар солнца высушил его одежду, и она стала жёсткой и покрытой солью, и когда он легко приземлился на берег, Михаил уже ждал его. Михаил, боец, который никогда бы не позволил Разрушителям Правды забрать Рейчел.

— С возвращением, — сказал он. — Разиэль говорит, что на этот раз ты останешься здесь.

— Да.

Михаил молча кивнул.

— Ты нам ещё понадобишься. Те немногие Нефилимы, что остались, собираются вместе. Оказывается, эти тупые ублюдки наконец поняли, что могут летать.

— Замечательно, — мрачно сказал Азазель.

На мгновение он вспомнил, как приковывал Рейчел в том заброшенном доме в австралийском буше, и ему стало дурно. В конце концов, он спас её, напомнил он себе. Он дважды спас её.

Потому что дважды пытался убить её. Он был так напуган пророчеством, что готов был принести её в жертву, не выяснив, кем и чем она была на самом деле.

— Ты будешь готов сражаться? — спросил Михаил.

Он подумал о Рейчел, лежащей на больничной койке, так близко к смерти. Он подумал о чувстве вины, которое душило его. Именно этого и хотел бы Уриэль. Ему нужно было отвлечься, и немедленно.

— Я готов сражаться, — сказал он.

Глава 17

ДНИ ШЛИ ЗА ДНЯМИ. Каждый день он спрашивал Элли, готова ли Рейчел принять его, и каждый раз она отвечала, что стоит подождать, дошло до того, что он начал думать, что сойдёт с ума. Как только он посмотрит на Рейчел, то сможет отпустить её. Пророчество явно было ложным, неправильным. Он смог без колебаний отдать её Разрушителям Правды, даже если не смог удержаться и вернулся за ней. Он вовсе не собирался этого делать. Он тщетно надеялся, что они проявят милосердие, но хватило одного взгляда и что-то сломалось.

Он испытывал бы то же самое по отношению к любому человеку. Пытки были отвратительны, и неудивительно, что он чувствовал себя виноватым за то, что отдал её. Ему не было никаких оправданий в том, что он прижал её к стене и занялся с ней сексом перед тем, как её забрали. Он не смог остановить себя и сказал себе, что если он сможет войти в неё и затем отдать её Разрушителям Правды, то пророчество должно быть ложью.

Так и было. Он доказал то, что должен был доказать, и все знания, которые были в её голове о том, где находится пойманный в ловушку Люцифер, были извлечены и украдены. Теперь они были у Уриэля, хотя, вероятно, он уже знал обо всём с самого начала. Когда всевышнее Создание передало бразды правления последнему архангелу, оно приказало ему охранять созданную им вселенную. Никто не мог сказать, что это были за подробности.

Уриэль мстительно ухватился за свою новую роль, используя древнюю силу, чтобы осенить злом всё, где только мог, посылая эпидемии, наводнения, пожары и опустошения. Некоторые люди видели в этом божье проклятие, более просвещённые объявляли подобные трагедии законом природы, который должен быть реализован с божьей помощью. Они и понятия не имели, что божий слуга навлёк на них беду.

Равно как он питался страхом Азазеля, позволив ему поверить, что тот обречён провести вечность в качестве пары ужасного демона. И Азазель оказался настолько глуп, что позволил ему это сделать.

Он устал ждать. Он делал всё возможное, чтобы поладить с Элли, но она по-прежнему была решительной женщиной, которая медленно переворачивала законы Шеола с ног на голову, в то время как Разиэль внимательно наблюдал, редко сдерживая её. Она управляла лазаретом, она управляла домом и женщинами. Она была Источником для несвязанных Падших, она была омегой для альфы Разиэля. Но он уже начал уставать от её дерьма.

Он сидел на выступе скалы, высоко над океаном и огромным зданием, в котором жили Падшие. Лунный свет лился с неба, отражаясь в тёмном океане, и Азазель внезапно поднялся в тёмное небо, а затем легко опустился на влажный песок. Время пришло.

Он не узнал молодую девушку, сидевшую за столом в приёмной лазарета. Очевидно, её оставили на дежурстве, и он с лёгкостью погрузил её в благодатный сон, чтобы она проснулась через несколько часов. Он не хотел подвергать Рейчел риску, основательно вырубив её сиделку, но если ей понадобится помощь, Элли узнает об этом и встанет с постели. Рейчел не будет в опасности.

Он бесшумно толкнул дверь и проскользнул внутрь. Она спала, как и в первые дни после того, как он принёс её сюда, и он не отходил от её постели. Теперь он мог её узнать. Её избитое лицо больше не было опухшим, синяки поблекли до уродливого жёлтого цвета. Она выздоравливала, медленно, но верно.

Вокруг неё больше не было трубок, подсоединённых к телу, хотя она выглядела очень маленькой и хрупкой на большой белой кровати. Это было неправильно. Он думал о ней как о сильной, могущественной, а не как о беззащитном человеке.

Руки и