Она вышла на лужайку. Она смотрела прямо на него, явно ожидая их, и он почувствовал, что его обычный гнев вспыхнул в нём. Но это не соответствовало его потребностям.
Она бросила один взгляд на Рейчел и сразу же стала деловитой.
— Лазарет подготовлен для неё и жена Габриэля, Гретхен, ждёт. Что случилось?
Он последовал за ней в холл, отвечая на её деловой тон.
— Её пытали.
— Разрушители Правды?
Он был удивлён, что она вообще знала об их существовании, но он просто позабыл о связи, которая росла между Падшими и их супругами. Разиэль рассказал бы ей всё.
— Да.
— Бедное дитя, — пробормотала она.
— Она не дитя, — резко парировал он. — Когда-то она была Лилит, первой женщиной и демоном-убийцей. Даже если она забыла своё прошлое, она всё ещё может быть опасна.
— Тогда почему ты держишь её так осторожно? — выпалила в ответ Элли. — Меня не волнует её прошлое, сейчас она израненный ребёнок, и ей нужна помощь.
— Да.
Ему не нужно было ни спрашивать её, ни даже называть по имени. Она сделает то, что ему нужно, потому что она такая, какая есть. Источник, как и его Сара. Целитель, кормилец. Единственный человек, которому он мог довериться в помощи ей.
Он осторожно положил Рейчел на больничную койку, но она не очнулась. В её поверхностном дыхании была какая-то заминка, он чувствовал её пульс, течение крови в её венах, и они были вялыми, угасающими. Она умирала.
Он повернулся к женщине, которую ненавидел, к женщине, которую отказывался называть по имени.
— Пожалуйста, — сказал он. — Пожалуйста, Элли. Спаси её.
Она долго смотрела на него.
— Я попробую.
МНЕ КАЗАЛОСЬ, ЧТО Я ТОНУ в чём-то густом и вязком. Я не могла выбраться из этого — чем больше я пыталась пробиться к свежему воздуху и солнечному свету, тем больше эта субстанция сопротивлялась мне. Я умирала и знала это. Я не могла дышать, а солнце было слишком далеко. Я боролась. Я не была готова умереть, но едва могла сформировать сознательную мысль. Я не знала, кто я, где я, я только знала, что боль была невыносимой, и я кричала, пока они не пришли и не положили что-то в трубку, и тогда я могла снова отдохнуть.
Вокруг меня были люди, призрачные тени, стремящиеся ко мне, стремящиеся к телу, которое я спрятала внутри, и я ничего не могла поделать, чтобы остановить их. Мне хотелось уползти в пещеру и исцелиться, но я чувствовала, что это уже невозможно. Мне нужна была помощь, и у меня не было другого выбора, кроме как принять её, когда я научилась преодолевать боль, она начала отступать, то сжимая в железном кулаке, то отпуская. Мне пришлось очень отчаянно бороться, чтобы пережить этот шторм. Мне бывало и хуже, я инстинктивно понимала это, хотя и не могла вспомнить, где и когда. Я пережила невыразимые ужасы, но эти воспоминания были заперты в месте, которое мне больше никогда не придётся посетить. "Если бы я только могла пройти через это", — подумала я, пытаясь дышать. Ещё одна минута, ещё один час, ещё один день и всё будет хорошо.
Даже в полубессознательном состоянии я знала, что это ложь. Я знала, что как только я пройду через все мучения, которые на меня обрушатся, передышка будет недолгой, и тогда жизнь снова вырвет из-под моих ног ковёр. Никогда не будет хорошо. Будет боль, отчаяние и катастрофа и будет намного легче просто взять и всё отпустить.
Я пыталась это сделать. Я почувствовала, как мягкая, тонущая подушка обволакивает меня, и было так тепло, так утешающе, что мне захотелось отпустить отчаянную хватку и погрузиться в неё, потерявшись навсегда. Я позволила себе уплыть, но грубый голос позвал меня обратно, ругая, сердясь и требуя. Я знала этот голос, знала этот тон. Он не должен был быть стимулом к жизни, но он был. Я выбралась из мягкой темноты и направилась к нему, инстинктивно зная, что там есть свет. Вот почему я хотела жить.
И я снова начала бороться.
АЗАЗЕЛЬ МЕРИЛ ШАГАМИ ПЕСОК, глядя на дом. Элли выгнала его из палат лазарета, и он не мог её винить. Крик на Рейчел, чтобы она не умирала, не поможет. Он почувствовал, что она ускользает и запаниковал. Он едва сдерживался, чтобы не схватить её за плечи и не встряхнуть. Вместо этого он сказал ей, что ей, чёрт возьми, лучше не умирать. Он обращался к ней с речами, угрожая всевозможными нелепостями, одной из которых было возвращение в Тёмный Город. Если она умрёт, от неё может ничего не остаться. У демонов нет души, и если бы она была у Рейчел, то давно бы уже исчезла. Что происходит, когда умирает демон? Неужели просто исчезает?
Он нервно провёл рукой по волосам, глядя на океан. Он чувствовал себя как океан, штормовой и злой. Целительная красота стихии казалась недосягаемой. Ему хотелось раздеться и нырнуть в прохладные благословенные воды. Его тело было цельным. А его разум, его дух, его душа терзались в муках.
Есть ли у Падших души или они ничем не лучше демонов? Они спорили об этом в течение тысячелетий, у костров, при свечах, при газовом свете и электричестве, и не было ясного ответа. Бог лишил их всего, включая любую возможность искупления. Падшим ангелам не было прощения, только вечное проклятие, согласно гневному Богу древности и его ревностному правителю Уриэлю.
Но кое-что Бог изменил. Он даровал свободу воли всем, включая Падших. Даровал ли он им души вместе с этим?
Он снова принялся расхаживать взад-вперёд вдоль кромки воды. Сейчас прилив пошёл на убыль. Азазель бродил по пляжу с момента начала прилива, а из лазарета по-прежнему не поступало никаких известий.
— Ты оставишь на песке колею, — сказал Разиэль, осторожно присаживаясь, и его переливающиеся синие крылья сомкнулись вокруг него. — Никаких вестей?
Азазель едва взглянул на него.
— Ни единого слова. Иди, поговори со своей женой. Она выгнала меня из палаты.
Разиэль выгнул бровь.
— И ты ушёл? Ты меня удивляешь. Никогда бы не подумал, что Элли может заставить тебя что-то сделать.
— Я сделал это не ради неё, а ради Рейчел.
Разиэль посмотрел на него.
— Рейчел? Ты имеешь в виду Лилит? Или мы совершили ошибку?
Азазель перестал мерить шагами пляж.
— Она не помнит, кто она такая. У неё нет никакой силы, кроме той, что притягивает в её сети любого
